нетронутымъ, и взято было такъ мало и такихъ нестоющихъ предметовъ, что могло считаться, что ничего не было взято. Не было конца догадкамъ о глупости разбойниковъ, пока не пришло время ужина, потому что, когда понесли кушанья барышнѣ и отомкнули дверь, то горницу нашли пустою. Когда доложили объ этомъ старому барину, онъ впалъ въ необычайную ярость и, хлопнувъ себя изо всей мочи по лысому лбу, воскликнулъ:
— Ахъ, я пугало воронье! Самъ ключи выдалъ мерзавцамъ, фармазонамъ, Гришкѣ Ильичевскому, — и, не докончивъ даже бараньяго бока, самъ самолично отправился въ погоню, хотя Илья Петровичъ и доказывалъ ему, что въ пять часовъ, которые прошли со времени отъѣзда послѣдней тройки до сей минуты, можно было такъ далеко заѣхать и такъ далеко зайти, что никакія погони не помогутъ.
Марья Петровна съ первыхъ моментовъ, какъ неизвѣстные маскированные люди открыли дверь въ ея спальню и она убѣдилась, что, дѣйствительно, существуютъ разбойники, а, слѣдовательно, справедливы всѣ слухи объ исчезновеніи Ильичевскаго, — впала въ безчувственное состояніе и такъ пребывала до тѣхъ поръ, пока не открыли ей завязаннаго рта на отдаленномъ отъ Барсуковки постояломъ дворѣ. Вмѣстѣ съ возвратившимися къ ней чувствами къ ней вернулось и сознаніе, что вотъ Гриша ея навсегда потерянъ, отецъ и братъ, быть можетъ, умерщвлены злодѣями, и сама она находится, конечно, между двухъ ужасныхъ жребіевъ: быть убитой или опозоренной. Въ избѣ сидѣло двое замаскированныхъ разбойниковъ, хозяйка двора возилась у печи, да пищалъ младенецъ въ зыбкѣ.
нетронутым, и взято было так мало и таких нестоящих предметов, что могло считаться, что ничего не было взято. Не было конца догадкам о глупости разбойников, пока не пришло время ужина, потому что, когда понесли кушанья барышне и отомкнули дверь, то горницу нашли пустою. Когда доложили об этом старому барину, он впал в необычайную ярость и, хлопнув себя изо всей мочи по лысому лбу, воскликнул:
— Ах, я пугало воронье! Сам ключи выдал мерзавцам, фармазонам, Гришке Ильичевскому, — и, не докончив даже бараньего бока, сам самолично отправился в погоню, хотя Илья Петрович и доказывал ему, что в пять часов, которые прошли со времени отъезда последней тройки до сей минуты, можно было так далеко заехать и так далеко зайти, что никакие погони не помогут.
Марья Петровна с первых моментов, как неизвестные маскированные люди открыли дверь в её спальню и она убедилась, что, действительно, существуют разбойники, а, следовательно, справедливы все слухи об исчезновении Ильичевского, — впала в бесчувственное состояние и так пребывала до тех пор, пока не открыли ей завязанного рта на отдаленном от Барсуковки постоялом дворе. Вместе с возвратившимися к ней чувствами к ней вернулось и сознание, что вот Гриша её навсегда потерян, отец и брат, быть может, умерщвлены злодеями, и сама она находится, конечно, между двух ужасных жребиев: быть убитой или опозоренной. В избе сидело двое замаскированных разбойников, хозяйка двора возилась у печи, да пищал младенец в зыбке.
