Барсуковъ исполнилъ свою угрозу, посадивъ Машеньку подъ замокъ, что было тѣмъ болѣе тягостно, что было совершенно неизвѣстно, когда этотъ затворъ кончится, такъ какъ разслѣдовать причины появленія книги Ильичевскаго въ бесѣдкѣ не было смысла послѣ Машенькинаго признанія, слѣдовательно, что же? Ждать, когда онъ окончательно раздѣлается, уничтожитъ Григорія Алексѣевича, или что? Къ счастью, послѣ того, какъ Марковна дала самыя утѣшительныя свѣдѣнія о состояніи барышнинаго здоровья, къ Марьѣ Петровнѣ стали допускать Феню, слѣдовательно, можно было поддерживать сношенія съ внѣшнимъ міромъ, то-есть, узнавать, какъ сердится и что, повидимому, готовится предпринять отецъ и ничего не узнавать о томъ, о другомъ, судьбой котораго, конечно, она больше интересовалась, нежели своей собственной. Будто ему кто сказалъ, какое несчастье произошло въ Барсуковкѣ: онъ не свисталъ, въ бесѣдку не проходилъ и никакихъ тайныхъ гонцовъ не присылалъ. Всякій разъ, что приходила Феня, она говорила все тѣ же самыя мало утѣшительныя новости: не свистѣли, не приходили, Ваську не присылали.
Только на пятый день вѣстница явилась съ сообщеніями, еще болѣе смутившими и безъ того смущенную Марью Петровну. Феня говорила нѣчто до того странное, что, только памятуя послѣднія наставленія Гришеньки, барсуковская барышня не впала въ окончательное отчаянье.
Будто бы появилась шайка разбойниковъ и даже съ пушкой, которые напали на имѣнье Ильичевскихъ, при чемъ молодой баринъ не то убитъ, не то въ плѣнъ
Барсуков исполнил свою угрозу, посадив Машеньку под замок, что было тем более тягостно, что было совершенно неизвестно, когда этот затвор кончится, так как расследовать причины появления книги Ильичевского в беседке не было смысла после Машенькиного признания, следовательно, что же? Ждать, когда он окончательно разделается, уничтожит Григория Алексеевича, или что? К счастью, после того, как Марковна дала самые утешительные сведения о состоянии барышниного здоровья, к Марье Петровне стали допускать Феню, следовательно, можно было поддерживать сношения с внешним миром, то есть, узнавать, как сердится и что, по-видимому, готовится предпринять отец и ничего не узнавать о том, о другом, судьбой которого, конечно, она больше интересовалась, нежели своей собственной. Будто ему кто сказал, какое несчастье произошло в Барсуковке: он не свистал, в беседку не проходил и никаких тайных гонцов не присылал. Всякий раз, что приходила Феня, она говорила всё те же самые мало утешительные новости: не свистели, не приходили, Ваську не присылали.
Только на пятый день вестница явилась с сообщениями, еще более смутившими и без того смущенную Марью Петровну. Феня говорила нечто до того странное, что, только памятуя последние наставления Гришеньки, барсуковская барышня не впала в окончательное отчаянье.
Будто бы появилась шайка разбойников и даже с пушкой, которые напали на именье Ильичевских, при чём молодой барин не то убит, не то в плен
