Блестя глазами и предчувствуя исторію, казачекъ отвѣтилъ:
— Въ бесѣдкѣ, когда барышню кликалъ къ ужину.
Петръ Трифонычъ еще бы побагровѣлъ, если бы это было возможно. Мелькомъ взглянувъ на дочь, онъ спросилъ, будто не у нея:
— А что же Марья Петровна изволила дѣлать въ той бесѣдкѣ, гдѣ потомъ находятся такія знатныя находки?
Машенька отвѣтила не совсѣмъ твердо, силясь разсмотрѣть или, по крайней мѣрѣ, догадаться, что это за книга, возбудившая такой гнѣвъ у отца.
— Ничего особеннаго: гуляла съ Феней до ужина.
Старикъ поднялъ толстый указательный палецъ кверху и сказалъ, будто разсуждая:
— Что, сударыня, называть особеннымъ и не особеннымъ? Для меня чрезвычайно особенно, въ высшей мѣрѣ особенно то обстоятельство, что послѣ твоей прогулки, ничего особеннаго не представлявшей, въ томъ же самомъ мѣстѣ находятъ книгу, гдѣ напечатано: „изъ библіотеки г-дъ Ильичевскихъ“. Я не могу найти никакихъ натуральныхъ объясненій сему явленію.
— Книга могла быть тамъ обронена значительно раньше, — замѣтилъ Илья, но казачекъ, опуская вѣки на слишкомъ заблестѣвшіе глаза, вымолвилъ:
— Намъ сначала невдомекъ. Но какъ барышня Марья Петровна вышли-съ, слышно, въ кустахъ шабаршатъ. Какъ вѣтру, сами изволите знать, не было, мы подумали: воръ. Видимъ, человѣкъ бѣжитъ, нагибается, и на ступенькахъ книжка оставленная.
— Ты слышишь, Марья? — сказалъ Петръ Трифонычъ, не выпуская несчастнаго томика изъ рукъ.
Блестя глазами и предчувствуя историю, казачок ответил:
— В беседке, когда барышню кликал к ужину.
Петр Трифоныч еще бы побагровел, если бы это было возможно. Мельком взглянув на дочь, он спросил, будто не у неё:
— А что же Марья Петровна изволила делать в той беседке, где потом находятся такие знатные находки?
Машенька ответила не совсем твердо, силясь рассмотреть или, по крайней мере, догадаться, что это за книга, возбудившая такой гнев у отца.
— Ничего особенного: гуляла с Феней до ужина.
Старик поднял толстый указательный палец кверху и сказал, будто рассуждая:
— Что, сударыня, называть особенным и не особенным? Для меня чрезвычайно особенно, в высшей мере особенно то обстоятельство, что после твоей прогулки, ничего особенного не представлявшей, в том же самом месте находят книгу, где напечатано: „из библиотеки г-д Ильичевских“. Я не могу найти никаких натуральных объяснений сему явлению.
— Книга могла быть там обронена значительно раньше, — заметил Илья, но казачок, опуская веки на слишком заблестевшие глаза, вымолвил:
— Нам сначала невдомек. Но как барышня Марья Петровна вышли-с, слышно, в кустах шабаршат. Как ветру, сами изволите знать, не было, мы подумали: вор. Видим, человек бежит, нагибается, и на ступеньках книжка оставленная.
— Ты слышишь, Марья? — сказал Петр Трифоныч, не выпуская несчастного томика из рук.
