Не ладилось почему-то въ этотъ день вышиванье у Машеньки, то въ синее поле нанижетъ зеленаго бисеру, то лиловаго въ розы пуститъ, то желтый разсыпется, будто не прежніе у нея были, проворные и искусные на ощупь пальчики, а какіе-то обрубки, набитые ватой. А между тѣмъ день былъ самый обыкновенный, такой-же, какъ вчера, какъ третьяго дня и, вѣроятно, какъ будетъ завтра, шестого августа, въ день Преображенія Господа нашего Іисуса Христа, когда будутъ святить яблоки и печь пироги съ ними. Вѣдь, и тревога, съ которой Машенька смотрѣла изъ своего мезонина на разстилавшуюся за садомъ дорогу, была та же, что и прежде, ничего особеннаго въ ней не было; отчего же синій бисеръ попадалъ въ зеленый, а желтый самъ разсыпался?
Вздохнувъ, она отложила неконченнымъ длинный кошелекъ съ розами и незабудками и, опершись на локоть, стала просто смотрѣть на такую извѣстную съ дѣтства ей картину: дворъ, садъ, дорога за нимъ на пригоркѣ, мельницы, еле видное озеро вдали. Въ тотъ день ни солнечный, ни хмурый, съ лѣнивымъ солнцемъ и рѣдкимъ дождемъ, — все казалось такимъ обыкновеннымъ, что Марья Петровна Барсукова даже знала не только всѣхъ прохожихъ, но куда и откуда они идутъ, и зачѣмъ, и почему, — такъ что наблюденія могли
Не ладилось почему-то в этот день вышиванье у Машеньки, то в синее поле нанижет зеленого бисеру, то лилового в розы пустит, то желтый рассыпется, будто не прежние у неё были, проворные и искусные на ощупь пальчики, а какие-то обрубки, набитые ватой. А между тем день был самый обыкновенный, такой же, как вчера, как третьего дня и, вероятно, как будет завтра, шестого августа, в день Преображения Господа нашего Иисуса Христа, когда будут святить яблоки и печь пироги с ними. Ведь, и тревога, с которой Машенька смотрела из своего мезонина на расстилавшуюся за садом дорогу, была та же, что и прежде, ничего особенного в ней не было; отчего же синий бисер попадал в зеленый, а желтый сам рассыпался?
Вздохнув, она отложила неконченным длинный кошелек с розами и незабудками и, опершись на локоть, стала просто смотреть на такую известную с детства ей картину: двор, сад, дорога за ним на пригорке, мельницы, еле видное озеро вдали. В тот день ни солнечный, ни хмурый, с ленивым солнцем и редким дождем, — всё казалось таким обыкновенным, что Марья Петровна Барсукова даже знала не только всех прохожих, но куда и откуда они идут, и зачем, и почему, — так что наблюдения могли
