Казалось бы, ничего особеннаго не было въ письмѣ, полученномъ Анной Яковлевной Звонковой. Какъ писательницѣ, ей часто приходилось отвѣчать разнымъ неизвѣстнымъ корреспондентамъ, тѣмъ болѣе, что романы ея затрагивали вопросы по большей части любовные или семейные. Всѣ спрашивали у нея совѣтовъ, какъ у романистки съ чуткой душой и свободной отъ всяческихъ предразсудковъ. Она охотно писала подробные и душевные отвѣты, не тяготилась, что они отнимаютъ у нея драгоцѣнное, казалось бы, время, и считала эту корреспонденцію какъ бы второй половиной, не менѣе цѣнной, своей дѣятельности.
Но почему-то сегодняшнее письмо взволновало Анну Яковлевну. Она долго сидѣла, нахмуривъ свои густыя темныя брови, надъ раскрытымъ листкомъ, исписаннымъ нетвердымъ почеркомъ.
Письмо было отъ мужчины, молодого, который полюбилъ какую-то дѣвушку и не зналъ, какъ порвать съ прежней любовью къ пожилой женщинѣ, которую онъ очень уважалъ теперь, и только.
Анна Яковлевна вспомнила глаза Георгія Васильевича Гуляра, какими она ихъ замѣтила вчера днемъ. Сѣрые, они необыкновенно, нестерпимо вдругъ посинѣли во время обыкновеннаго разговора, и даже все лицо его показалось болѣе молодымъ и розовымъ отъ этого. Если бъ тутъ не было дочери Анны Яковлевны, Катеньки, ея подруги Лидіи, Пети и Васи, она непремѣнно спросила бы у Георгія Васильеви-
Казалось бы, ничего особенного не было в письме, полученном Анной Яковлевной Звонковой. Как писательнице, ей часто приходилось отвечать разным неизвестным корреспондентам, тем более, что романы её затрагивали вопросы по большей части любовные или семейные. Все спрашивали у неё советов, как у романистки с чуткой душой и свободной от всяческих предрассудков. Она охотно писала подробные и душевные ответы, не тяготилась, что они отнимают у неё драгоценное, казалось бы, время, и считала эту корреспонденцию как бы второй половиной, не менее ценной, своей деятельности.
Но почему-то сегодняшнее письмо взволновало Анну Яковлевну. Она долго сидела, нахмурив свои густые темные брови, над раскрытым листком, исписанным нетвердым почерком.
Письмо было от мужчины, молодого, который полюбил какую-то девушку и не знал, как порвать с прежней любовью к пожилой женщине, которую он очень уважал теперь, и только.
Анна Яковлевна вспомнила глаза Георгия Васильевича Гуляра, какими она их заметила вчера днем. Серые, они необыкновенно, нестерпимо вдруг посинели во время обыкновенного разговора, и даже всё лицо его показалось более молодым и розовым от этого. Если б тут не было дочери Анны Яковлевны, Катеньки, её подруги Лидии, Пети и Васи, она непременно спросила бы у Георгия Васильеви-
