— Но почему, почему? Въ чемъ это видно? Что вы приподняли бокалъ съ виномъ и красный бликъ на рукѣ?.. Но мы же вмѣстѣ придумали эту позу, и намъ она казалась очень красивой… въ чемъ же?
— Во воемъ: въ выраженіи, въ позѣ, даже въ чертамъ. Значитъ, вы меня такою считаете, такою видите… Слѣдовательно, вы меня не любите, даже презираете. А, между тѣмъ, вы знаете, что вы для меня были — все. Вы знаете, какъ я относилась къ вамъ, къ вашему искусству.
Рындинъ стоялъ, кусая губы въ недоумѣніи, наконецъ, началъ:
— Это все вздоръ. Я такъ люблю васъ, что не можетъ быть рѣчи о другомъ. Это все праздныя фантазіи. Я думаю только, какъ вы хоть минуту могли подумать, что эти идіоты правы.
— Я сама это провѣрила и сама себя нашла на вашемъ портретѣ отвратительной.
— Боже мой! Вы же знаете, что тамъ выражены всѣ мои мечты о любви и красотѣ, которая для меня заключены въ васъ одной, только въ васъ!
— Я видѣла эти мечты, и всѣ видѣли.
— Но вы знаете меня. Неужели то, что вы повторяете съ чужихъ словъ, сколько-нибудь похоже на меня, на мое отношеніе къ вамъ?
— Значитъ, вы выразили въ вашей картинѣ не то, что хотѣли.
Рындинъ молча взглянулъ на дѣвушку и опустилъ глаза. Дѣвушка, слегка усмѣхнувшись, продолжала:
— Вы не обижайтесь, Дмитрій Петровичъ, но вотъ что я скажу: или вы меня не любите и совсѣмъ не понимаете, или… портретъ не такъ удаченъ, какъ намъ казалось… — не давъ ему возразить, она быстро подошла къ нему и заговорила вкрадчиво:
— Вѣдь это не умаляетъ вашего таланта, — у кого не
— Но почему, почему? В чём это видно? Что вы приподняли бокал с вином и красный блик на руке?.. Но мы же вместе придумали эту позу, и нам она казалась очень красивой… в чём же?
— Во воем: в выражении, в позе, даже в чертам. Значит, вы меня такою считаете, такою видите… Следовательно, вы меня не любите, даже презираете. А, между тем, вы знаете, что вы для меня были — всё. Вы знаете, как я относилась к вам, к вашему искусству.
Рындин стоял, кусая губы в недоумении, наконец, начал:
— Это всё вздор. Я так люблю вас, что не может быть речи о другом. Это всё праздные фантазии. Я думаю только, как вы хоть минуту могли подумать, что эти идиоты правы.
— Я сама это проверила и сама себя нашла на вашем портрете отвратительной.
— Боже мой! Вы же знаете, что там выражены все мои мечты о любви и красоте, которая для меня заключены в вас одной, только в вас!
— Я видела эти мечты, и все видели.
— Но вы знаете меня. Неужели то, что вы повторяете с чужих слов, сколько-нибудь похоже на меня, на мое отношение к вам?
— Значит, вы выразили в вашей картине не то, что хотели.
Рындин молча взглянул на девушку и опустил глаза. Девушка, слегка усмехнувшись, продолжала:
— Вы не обижайтесь, Дмитрий Петрович, но вот что я скажу: или вы меня не любите и совсем не понимаете, или… портрет не так удачен, как нам казалось… — не дав ему возразить, она быстро подошла к нему и заговорила вкрадчиво:
— Ведь это не умаляет вашего таланта, — у кого не
