— Въ девятомъ номерѣ, вы говорите?
— Да, у г-жи Жадынской, Елизаветы Николаевны.
— Благодарствуй! нѣтъ, я не буду подыматься.
— Передать что прикажете?
Кажется, швейцаръ смутно понималъ, что проговорился, но Васса Петровна сунула ему два рубля и задумчиво сказала:
— Нѣтъ. Передавать ничего не надо. Даже прошу васъ не говорить ни Модесту Несторовичу, ни г-жѣ Жадынской, что я заѣзжала. Завтра я ихъ увижу и переговорю.
— Слушаюсь.
Увидя собственный выѣздъ, швейцаръ еще больше смутился. долго стоялъ на тротуарѣ безъ шапки; вернувшись, взялъ было снова вверхъ ногами газету, но, тотчасъ ее отложивъ, побрелъ въ свою подвальную каморку, гдѣ пылалъ строй разноцвѣтныхъ лампадокъ.
Куперъ Василій понялъ безъ словъ по виду, съ которымъ хозяйка сѣла въ экипажъ, что теперь надо гнать вовсю: когда Васса Петровна бывала въ задумчивости, она любила быструю ѣзду, будто послѣдняя нѣсколько разгоняла ея невеселыя мысли. А въ послѣднее время все чаще и чаще приходилось гонять лошадей.
— Жалкій человѣкъ! — почти вслухъ произнесла Васса Петровна, но мечты, мимо воли, несли ее къ этому жалкому человѣку и даже не къ первымъ мѣсяцамъ ихъ любви (такъ давно), а къ послѣднимъ недѣлямъ, тяжелымъ и унизительнымъ. Какъ она валялась въ ногахъ тамъ, у него на холостой квартирѣ! ужасно! и все-таки онъ не смягчился, не открылся и не остался. Хоть бы вспомнилъ, что она, собственно говоря, и обмеблировала эту квартиру. Положимъ, онъ потомъ ей выплатилъ стоимость, когда получилъ мѣсто, но тогда-то онъ ничего не имѣлъ, да и мѣстомъ обязанъ ей же. Теперь, конечно, она не нужна ему больше, — г-жа
— В девятом номере, вы говорите?
— Да, у г-жи Жадынской, Елизаветы Николаевны.
— Благодарствуй! нет, я не буду подыматься.
— Передать что прикажете?
Кажется, швейцар смутно понимал, что проговорился, но Васса Петровна сунула ему два рубля и задумчиво сказала:
— Нет. Передавать ничего не надо. Даже прошу вас не говорить ни Модесту Несторовичу, ни г-же Жадынской, что я заезжала. Завтра я их увижу и переговорю.
— Слушаюсь.
Увидя собственный выезд, швейцар ещё больше смутился. долго стоял на тротуаре без шапки; вернувшись, взял было снова вверх ногами газету, но, тотчас её отложив, побрёл в свою подвальную каморку, где пылал строй разноцветных лампадок.
Купер Василий понял без слов по виду, с которым хозяйка села в экипаж, что теперь надо гнать вовсю: когда Васса Петровна бывала в задумчивости, она любила быструю езду, будто последняя несколько разгоняла её невеселые мысли. А в последнее время все чаще и чаще приходилось гонять лошадей.
— Жалкий человек! — почти вслух произнесла Васса Петровна, но мечты, мимо воли, несли её к этому жалкому человеку и даже не к первым месяцам их любви (так давно), а к последним неделям, тяжелым и унизительным. Как она валялась в ногах там, у него на холостой квартире! ужасно! и все-таки он не смягчился, не открылся и не остался. Хоть бы вспомнил, что она, собственно говоря, и обмеблировала эту квартиру. Положим, он потом ей выплатил стоимость, когда получил место, но тогда-то он ничего не имел, да и местом обязан ей же. Теперь, конечно, она не нужна ему больше, — г-жа
