ви. Дѣло въ томъ, что правая бровь у нея лежала ровно надъ глазомъ, а другая, расширяясь къ концу, какъ хвостъ кометы, лѣзла куда-то вверхъ, на високъ. Отъ этого казалось, что и лѣвый глазъ ея — выше и больше праваго, и вообще все лицо пріобрѣтало нѣкоторую несимметричность, которая любителю могла бы показаться пикантной. И нравомъ своимъ, и поведеніемъ Тонечка тоже мало отличалась отъ своихъ подругъ: такъ же смѣялась, такъ же играла въ теннисъ, носила бѣлое короткое платье и по вечерамъ ходила со всѣми на недалекія пргулки.
Въ сону изъ такихъ прогулокъ и открылось для нея существованіе г. Ивина. Какъ всегда, всѣ шли одна группа за другой, переговариваясь не очень оживленно, такъ какъ за лѣто успѣли другъ другу понадоѣсть, а всѣ дачные романы находились въ наиболѣе элегической «передотъѣздной» стадіи. Вечеръ былъ темнымъ и холоднымъ, даже звѣзды казались осенними, и только неровно алѣющія папиросы и вдругъ освѣщенныя губы около нихъ казались еще болѣе теплыми и уютными.
Временами можно было подумать, что уже настала осень и сейчасъ подмерзнетъ. Земля была твердой и гулкой, особенно это было замѣтно, когда по ней стучали палкой. Даже на нашу непритязательную и не очень чувствительную компанію холодный вечеръ произвелъ впечатлѣніе, — всѣ какъ-то притихли, замедлили шагъ и даже, казалось, прижались другъ къ другу. Дачи были уже на-половину пусты, другія — не освѣщены. Вдругъ ивъ одного окна небольшой двухъэтажной дачи послышались нѣжные и странные звуки, слоено кто пересыпалъ серебряной лопаточкой стеклянныя бусы, а онѣ разбѣгались и сбѣгались, образуя еле уловимый, зыблющійся узоръ.
Куртинина остановилась, человѣка три изъ ея компаніи тоже прислушались. Можно было разобрать, что мужской голосъ поетъ (скорѣе страстно и тихо говоритъ нараспѣвъ):
ви. Дело в том, что правая бровь у неё лежала ровно над глазом, а другая, расширяясь к концу, как хвост кометы, лезла куда-то вверх, на висок. От этого казалось, что и левый глаз её — выше и больше правого, и вообще всё лицо приобретало некоторую несимметричность, которая любителю могла бы показаться пикантной. И нравом своим, и поведением Тонечка тоже мало отличалась от своих подруг: так же смеялась, так же играла в теннис, носила белое короткое платье и по вечерам ходила со всеми на недалёкие прогулки.
В сону из таких прогулок и открылось для неё существование г. Ивина. Как всегда, все шли одна группа за другой, переговариваясь не очень оживленно, так как за лето успели друг другу понадоесть, а все дачные романы находились в наиболее элегической «передотъездной» стадии. Вечер был темным и холодным, даже звезды казались осенними, и только неровно алеющие папиросы и вдруг освещенные губы около них казались еще более теплыми и уютными.
Временами можно было подумать, что уже настала осень и сейчас подмерзнет. Земля была твердой и гулкой, особенно это было заметно, когда по ней стучали палкой. Даже на нашу непритязательную и не очень чувствительную компанию холодный вечер произвел впечатление, — все как-то притихли, замедлили шаг и даже, казалось, прижались друг к другу. Дачи были уже на-половину пусты, другие — не освещены. Вдруг ив одного окна небольшой двухэтажной дачи послышались нежные и странные звуки, слоено кто пересыпал серебряной лопаточкой стеклянные бусы, а они разбегались и сбегались, образуя еле уловимый, зыблющийся узор.
Куртинина остановилась, человека три из её компании тоже прислушались. Можно было разобрать, что мужской голос поет (скорее страстно и тихо говорит нараспев):
