Солнце уже почти сѣло. Мѣстность казалась незнакомой и дикой. Болотистая низменность, спускавшаяся къ озеру, готова была задымиться вечернимъ туманомъ. Ласточки чертили быстро и спутанно зеленоватое, безоблачное, какое-то пустое небо. На холмикѣ ярко горѣли красные кирпичные сараи. Другихъ построекъ не было видно, хотя горизонтъ былъ достаточно открытымъ. Только изъ лѣсу, справа, на разстояніи верстъ семи или восьми, вѣроятно, подымался дымокъ, указывая какое-то жилье. Сплошной коверъ лиловатыхъ колокольчиковъ и розовой липкой гвоздики казался отблескомъ тихой, стоячей зари. Одинъ корнетъ-а-пистонъ, дребезжавшій изъ станціоннаго флигеля модный маршъ, дѣлалъ нѣсколько реальнымъ этотъ безлюдный, словно австралійскій пейзажъ. Невысокія дикія яблони, растущія тамъ и сямъ по равнинѣ, производили впечатлѣніе карликовыхъ растеній съ длинными, впятеро длиннѣй самого дерева, тѣнями. Вѣроятно, два дня шелъ проливной дождь, такъ какъ лужи свѣтлѣли блѣдно-зелеными озерцами по всей дорогѣ съ екатерининскими березами. Воздухъ былъ тихъ и тепелъ, запахъ мяты и меда временами наплывалъ сладко съ еще болѣе теплыми волнами еле замѣтнаго вѣтра.
Маврикій Ивановичъ бывалъ на этой станціи лѣтъ десять тому назадъ, но не узнавалъ мѣстности, хотя все, повидимому, въ этомъ безлюдье оставалось безъ перемѣнъ. Безлюдье, впрочемъ, было довольно обманчивымъ, такъ какъ верстахъ въ девяти былъ лѣсной поселокъ, населенный по-
Солнце уже почти село. Местность казалась незнакомой и дикой. Болотистая низменность, спускавшаяся к озеру, готова была задымиться вечерним туманом. Ласточки чертили быстро и спутанно зеленоватое, безоблачное, какое-то пустое небо. На холмике ярко горели красные кирпичные сараи. Других построек не было видно, хотя горизонт был достаточно открытым. Только из лесу, справа, на расстоянии верст семи или восьми, вероятно, подымался дымок, указывая какое-то жилье. Сплошной ковер лиловатых колокольчиков и розовой липкой гвоздики казался отблеском тихой, стоячей зари. Один корнет-а-пистон, дребезжавший из станционного флигеля модный марш, делал несколько реальным этот безлюдный, словно австралийский пейзаж. Невысокие дикие яблони, растущие там и сям по равнине, производили впечатление карликовых растений с длинными, впятеро длинней самого дерева, тенями. Вероятно, два дня шел проливной дождь, так как лужи светлели бледно-зелеными озерцами по всей дороге с екатерининскими березами. Воздух был тих и тепел, запах мяты и меда временами наплывал сладко с еще более теплыми волнами еле заметного ветра.
Маврикий Иванович бывал на этой станции лет десять тому назад, но не узнавал местности, хотя всё, по-видимому, в этом безлюдье оставалось без перемен. Безлюдье, впрочем, было довольно обманчивым, так как верстах в девяти был лесной поселок, населенный по-
