Въ этотъ ленъ вся мебель въ гостиной у Вятскихъ была приведена въ сравнительный порядокъ: обивка выколочена, деревянныя части тщательно протерты масломъ, металлическіе гвоздики вычищены мѣломъ, — однимъ словомъ, все было въ возможномъ блескѣ. За этой реставраціей провела почти всю ночь Прасковья Ивановна. Дочь Лизанька то помогала ей, несмотря на протесты матери, то сидѣла и молча смотрѣла, какъ старушка хлопотала проворно и не спорно. Несмотря на нѣкоторое оживленіе, которое вносится всякой уборкой, обѣ Вятскія были печальны «говорили между собою.мало, да и тѣ немногія слова, которыми онѣ перекидывались, были уныли и безнадежны.
— Рублей семьдесятъ пять дастъ, я думаю, — говорила Елизавета Евграфовна.
— Хорошо бы! — помолчавъ, отвѣчала старшая и еще усерднѣе терла ножку безобразнаго дивана.
— Что, мама, вздыхаете?
— Боже мой, Боже мой, до чего мы дружокъ, дошли! Я не могу подумать безъ ужаса. Вѣдь съ каждой вещью у меня связаны воспоминанья. Большинство, да всѣ почти, куплены еще Евграфомъ Матвѣевичемъ.
— Ну, что же дѣлать? — со всякимъ можетъ случиться! Наши дѣла перемѣнятся, и мы отлично заживемъ.
— Охъ, перемѣнятся ли? Что-то плохо вѣрится мнѣ, Лизанька.
В этот лен вся мебель в гостиной у Вятских была приведена в сравнительный порядок: обивка выколочена, деревянные части тщательно протерты маслом, металлические гвоздики вычищены мелом, — одним словом, всё было в возможном блеске. За этой реставрацией провела почти всю ночь Прасковья Ивановна. Дочь Лизанька то помогала ей, несмотря на протесты матери, то сидела и молча смотрела, как старушка хлопотала проворно и не спорно. Несмотря на некоторое оживление, которое вносится всякой уборкой, обе Вятские были печальны «говорили между собою.мало, да и те немногие слова, которыми они перекидывались, были унылы и безнадежны.
— Рублей семьдесят пять даст, я думаю, — говорила Елизавета Евграфовна.
— Хорошо бы! — помолчав, отвечала старшая и еще усерднее терла ножку безобразного дивана.
— Что, мама, вздыхаете?
— Боже мой, Боже мой, до чего мы дружок, дошли! Я не могу подумать без ужаса. Ведь с каждой вещью у меня связаны воспоминанья. Большинство, да все почти, куплены еще Евграфом Матвеевичем.
— Ну, что же делать? — со всяким может случиться! Наши дела переменятся, и мы отлично заживем.
— Ох, переменятся ли? Что-то плохо верится мне, Лизанька.
