Кто-то замѣтилъ, что въ такомъ случаѣ нужно на хвостъ кошкѣ привязать гремушку и прикрѣпить Трю, Фрю и Брю косами къ кроватямъ. Но нашли, что это слишкомъ сложно и къ дѣлу нейдетъ, а достаточно одной польки.
Вдругъ Стякъ сказалъ:
— И конечно, выберется на это дѣло какъ разъ тотъ, кто его изобрѣлъ, т. е. Гриша Кравченко?
— Да, да, Гриша! онъ тогда пасторшу такъ хорошо на смолу посадилъ, къ нѣмцамъ ему легче пробраться… — раздались голоса, какъ вдругъ перечисленіе Гришиныхъ заслугъ опять прервалъ голосъ Клашинаго брата.
— Это все прекрасно, но дѣло въ томъ, что Кравченко въ польку влюбленъ и, навѣрное, ничего не сдѣлаетъ. А завелъ объ этомъ разговоръ, чтобы отвести глаза.
— Что ты врешь! Это ты влюбленъ въ Зою Петровну! Сталъ бы я предлагать такія вещи, если бы любилъ ее! И потомъ, я не гонюсь за тѣмъ, чтобы непремѣнно мнѣ дали это порученіе.
Скосивъ глаза Стякъ спросилъ:
— Ну, хочешь, я пойду и сдѣлаю то, что ты придумалъ?
При мысли, что Балда пойдетъ пугать Залѣсскую, какъ будетъ говорить съ ней, можетъ быть, поцѣлуетъ ее, какъ Масловскій, а Балдѣ все равно, что Машка изъ-подъ груши, что Зоя Петровна, — въ глазахъ у Гриши заплавали круги.
— Мнѣ все равно; хочешь — иди ты; я не гонюсь. По моему, лучше конаться, — пробормоталъ Гриша съ лицемѣрнымъ спокойствіемъ.
— Конаться, конаться! — послышались общіе крики. Затѣмъ всѣ стали въ кружокъ, и раздалось
Кто-то заметил, что в таком случае нужно на хвост кошке привязать гремушку и прикрепить Трю, Фрю и Брю косами к кроватям. Но нашли, что это слишком сложно и к делу нейдет, а достаточно одной польки.
Вдруг Стяк сказал:
— И конечно, выберется на это дело как раз тот, кто его изобрел, т. е. Гриша Кравченко?
— Да, да, Гриша! он тогда пасторшу так хорошо на смолу посадил, к немцам ему легче пробраться… — раздались голоса, как вдруг перечисление Гришиных заслуг опять прервал голос Клашиного брата.
— Это всё прекрасно, но дело в том, что Кравченко в польку влюблен и, наверное, ничего не сделает. А завел об этом разговор, чтобы отвести глаза.
— Что ты врешь! Это ты влюблен в Зою Петровну! Стал бы я предлагать такие вещи, если бы любил ее! И потом, я не гонюсь за тем, чтобы непременно мне дали это поручение.
Скосив глаза Стяк спросил:
— Ну, хочешь, я пойду и сделаю то, что ты придумал?
При мысли, что Балда пойдет пугать Залесскую, как будет говорить с ней, может быть, поцелует ее, как Масловский, а Балде всё равно, что Машка из-под груши, что Зоя Петровна, — в глазах у Гриши заплавали круги.
— Мне всё равно; хочешь — иди ты; я не гонюсь. По моему, лучше конаться, — пробормотал Гриша с лицемерным спокойствием.
— Конаться, конаться! — послышались общие крики. Затем все стали в кружок, и раздалось
