смотря на протесты дамъ, одинъ изъ кавалеровъ отправился въ ближайшую деревню за картофелемъ, яйцами и молокомъ. А въ ожиданіи попросили батюшку опять пророкотать романсы.
Гриша все это слышалъ, но не поднималъ головы отъ золы, въ которой копался. Какъ былъ, такъ и застылъ, — будто уснулъ.
— Ахъ, вотъ и знакомый здѣсь! Ты что же, меня не узнаешь или заснулъ?
И она сдѣлала жестъ, будто хотѣла поднять Гришу.
— Не надо, не надо! — закричалъ онъ и бросился въ кусты.
Никто этой сцены не видалъ, и слова Зои Петровны отнесли къ пріѣхавшему на карафашкѣ Евгенію Павловичу.
Появленіе Масловскаго было уже совершеннымъ скандаломъ, но Гриша ничего этого не слышалъ, а, вытащивъ изъ-за рубашки какой-то скомканный листокъ, сталъ быстро закапывать его въ землю подъ рябиною. Онъ не читалъ его, онъ наизусть зналъ, что тамъ написано, и только, закопавъ, припалъ къ той землѣ, будто цѣлуя ее и не чувствуя, какъ ему на носъ ползла разбуженная букашка.
Шаги и звукъ голосовъ заставили его встать и спрятаться. Вышли Масловскій и Залѣсская. Они держались за руки и оба смѣялись.
— Какъ у нихъ у всѣхъ вытянулись лица! Я передъ отъѣздомъ хотѣла устроить бенефисъ.
— Это все прекрасно, но я этотъ мѣсяцъ совершенно измучился. Такъ рѣдко васъ видѣть! Урывками… Такъ что для себя я никакъ не могу назвать это время бенефисомъ.
— Да, для насъ это скорѣе — антрактъ. Зато какъ будетъ хорошо потомъ!
смотря на протесты дам, один из кавалеров отправился в ближайшую деревню за картофелем, яйцами и молоком. А в ожидании попросили батюшку опять пророкотать романсы.
Гриша всё это слышал, но не поднимал головы от золы, в которой копался. Как был, так и застыл, — будто уснул.
— Ах, вот и знакомый здесь! Ты что же, меня не узнаешь или заснул?
И она сделала жест, будто хотела поднять Гришу.
— Не надо, не надо! — закричал он и бросился в кусты.
Никто этой сцены не видал, и слова Зои Петровны отнесли к приехавшему на карафашке Евгению Павловичу.
Появление Масловского было уже совершенным скандалом, но Гриша ничего этого не слышал, а, вытащив из-за рубашки какой-то скомканный листок, стал быстро закапывать его в землю под рябиною. Он не читал его, он наизусть знал, что там написано, и только, закопав, припал к той земле, будто целуя ее и не чувствуя, как ему на нос ползла разбуженная букашка.
Шаги и звук голосов заставили его встать и спрятаться. Вышли Масловский и Залесская. Они держались за руки и оба смеялись.
— Как у них у всех вытянулись лица! Я перед отъездом хотела устроить бенефис.
— Это всё прекрасно, но я этот месяц совершенно измучился. Так редко вас видеть! Урывками… Так что для себя я никак не могу назвать это время бенефисом.
— Да, для нас это скорее — антракт. Зато как будет хорошо потом!
