— Игралъ.
— Можетъ быть, ты забросилъ мячъ или сломалъ ракетку, чтобы они больше не играли?
— Нѣтъ.
— Зачѣмъ же ты туда ходилъ?
— Онъ высматривалъ позиціи, — подсказалъ кто-то, но Гриша отвѣтилъ:
— Меня туда мама послала.
Къ такому объясненію отнеслись недовѣрчиво. Самый старшій изъ мальчиковъ, братъ Клаши, высказалъ предположеніе, что, можетъ быть, Гриша ухаживалъ за нѣмками. Но преступникъ такъ возмущенно посмотрѣлъ и даже сказалъ: „балда дурацкая“, что разсужденія Балды сейчасъ же были прекращены, а дѣвочки стали наводить критику на нѣмокъ, что у нихъ чулки съ заплатками, и что онѣ ходятъ, словно рѣдьку сажаютъ. Это была неправда, но предположеніе было единогласно отвергнуто, послѣ чего Клашинъ братъ сталъ очень скептиченъ и, закуривъ краденую у отца папиросу, отказался отъ участія въ судѣ. Объясненіе Гриши тоже казалось неинтереснымъ. Вѣдь если бы его послала мама, незачѣмъ было бы такъ долго тамъ сидѣть. Ну, передалъ, что нужно — и уходи. По дорогѣ постарайся сдѣлать какую-нибудь гадость — больше ничего. Брось подъ балконъ пасторскія калоши, насыпь соли въ кофе, — вотъ и все. Такъ что гораздо больше привлекало предположеніе, что Гриша высматривалъ позиціи, это дѣлало его поступокъ не преступленіемъ, а извѣстнымъ геройствомъ, единственный недостатокъ котораго былъ тотъ, что оно было произведено не съ общаго одобренія, а, такъ сказать, на свой страхъ.
Тутъ же уполномочили Гришу и впередъ поступать такъ же и предупреждать о вражескихъ замыслахъ. Если же отъ нѣмцевъ ему будетъ попадать, то наши
— Играл.
— Может быть, ты забросил мяч или сломал ракетку, чтобы они больше не играли?
— Нет.
— Зачем же ты туда ходил?
— Он высматривал позиции, — подсказал кто-то, но Гриша ответил:
— Меня туда мама послала.
К такому объяснению отнеслись недоверчиво. Самый старший из мальчиков, брат Клаши, высказал предположение, что, может быть, Гриша ухаживал за немками. Но преступник так возмущенно посмотрел и даже сказал: „балда дурацкая“, что рассуждения Балды сейчас же были прекращены, а девочки стали наводить критику на немок, что у них чулки с заплатками, и что они ходят, словно редьку сажают. Это была неправда, но предположение было единогласно отвергнуто, после чего Клашин брат стал очень скептичен и, закурив краденую у отца папиросу, отказался от участия в суде. Объяснение Гриши тоже казалось неинтересным. Ведь если бы его послала мама, незачем было бы так долго там сидеть. Ну, передал, что нужно — и уходи. По дороге постарайся сделать какую-нибудь гадость — больше ничего. Брось под балкон пасторские калоши, насыпь соли в кофе, — вот и всё. Так что гораздо больше привлекало предположение, что Гриша высматривал позиции, это делало его поступок не преступлением, а известным геройством, единственный недостаток которого был тот, что оно было произведено не с общего одобрения, а, так сказать, на свой страх.
Тут же уполномочили Гришу и вперед поступать так же и предупреждать о вражеских замыслах. Если же от немцев ему будет попадать, то наши
