— Я пришелъ въ гости.
— Въ гости? — воскликнула Фря, поднимая ракетку.
— Не къ тебѣ вовсе; я пришелъ къ Зоѣ Петровнѣ.
„Онъ совсѣмъ съ ума сошелъ!“, рѣшила дѣвочка, но тѣмъ не менѣе крикнула внутрь дома смѣющимся голосомъ, будто сообщая что-то невѣроятно смѣшное:
— Зоя Петровна, къ вамъ пришли!
— Ко мнѣ? Кто же, Евгеній Павловичъ?
— Нѣтъ, не онъ. Выйдите, вы сами увидите.
— Что за таинственность! — раздалось изъ комнатъ, и Залѣсская показалась на порогѣ. Дѣвочка и прислуга остались на балконѣ въ качествѣ зрительницъ. Фредсгонда хотѣла было сбѣгать за братьями и сестрами, но, очевидно, боялась пропустить хотя бы малѣйшее слово изъ встрѣчи Гриши съ Зоей Петровной, — и любопытство одолѣло великодушіе.
Залѣсская сейчасъ же узнала маленькаго Кравченка.
— Ахъ, вотъ кто меня ждетъ! Ну, спасибо, что не забылъ. Маша, дайте чая и варенья!
Гриша не зналъ, куда дѣвать глаза и руки. Зоя Петровна была не такъ разговорчива, какъ тотъ разъ. Очевидно, она дѣлалась добрѣе только послѣ того, какъ ее обольютъ, но чѣмъ же ее облить теперь? Фредегондѣ, повидимому, надоѣло ждать: съ гостемъ обращались, какъ съ гостемъ, — ничего особеннаго, — и она выскочила обратно на дворъ, гдѣ вдали раздавались нѣмецкіе крики и смѣхъ.
Оглядѣвшись, Гриша всталъ и шаркнулъ ножкой.
— Ты что: уходишь или благодаришь за чай?
— Не то и не другое, а я вамъ хочу сказать секретъ.
— Какое страшное вступленіе! Ну говори.
— Вы собираетесь къ намъ придти?
— Не знаю. Можетъ быть, и приду. Въ чемъ дѣло?
— Я пришел в гости.
— В гости? — воскликнула Фря, поднимая ракетку.
— Не к тебе вовсе; я пришел к Зое Петровне.
„Он совсем с ума сошел!“, решила девочка, но тем не менее крикнула внутрь дома смеющимся голосом, будто сообщая что-то невероятно смешное:
— Зоя Петровна, к вам пришли!
— Ко мне? Кто же, Евгений Павлович?
— Нет, не он. Выйдите, вы сами увидите.
— Что за таинственность! — раздалось из комнат, и Залесская показалась на пороге. Девочка и прислуга остались на балконе в качестве зрительниц. Фредсгонда хотела было сбегать за братьями и сестрами, но, очевидно, боялась пропустить хотя бы малейшее слово из встречи Гриши с Зоей Петровной, — и любопытство одолело великодушие.
Залесская сейчас же узнала маленького Кравченка.
— Ах, вот кто меня ждет! Ну, спасибо, что не забыл. Маша, дайте чая и варенья!
Гриша не знал, куда девать глаза и руки. Зоя Петровна была не так разговорчива, как тот раз. Очевидно, она делалась добрее только после того, как ее обольют, но чем же ее облить теперь? Фредегонде, по-видимому, надоело ждать: с гостем обращались, как с гостем, — ничего особенного, — и она выскочила обратно на двор, где вдали раздавались немецкие крики и смех.
Оглядевшись, Гриша встал и шаркнул ножкой.
— Ты что: уходишь или благодаришь за чай?
— Не то и не другое, а я вам хочу сказать секрет.
— Какое страшное вступление! Ну говори.
— Вы собираетесь к нам придти?
— Не знаю. Может быть, и приду. В чём дело?
