— Можетъ быть, ты — монахъ и далъ обѣтъ безбрачія, такъ ты прямо и скажи. Вѣдь это бываетъ, что монахи совершаютъ преступленіе, потомъ бѣгутъ и скрываются подъ мірскимъ платьемъ. Не бойся, признайся мнѣ.
Но Геннадій сталъ клясться и увѣрять, что онъ никогда не былъ монахомъ и на бракъ согласенъ. Царь просіялъ и далъ знакъ отдернуть завѣсу, скрывавшую внутренніе покои. У самой занавѣски, очевидно, слушая весь разговоръ, находились двѣ фигуры, почти одинаковаго роста и похожія платьемъ, невѣста Геннадія и ея любимая обезьяна Сафо.
Сначала монахъ увидѣлъ только какіе-то вертящіеся клубки зеленаго шелка съ торчащими отовсюду перьями и бренчащими золотыми цѣпочками, но потомъ разглядѣлъ, что одна — маленькая дѣвушка съ смѣшными ужимками въ высокомъ парикѣ, набѣленная и нарумяненная, а другая — сморщенная мартышка въ платьѣ со шлейфомъ, державшая, какъ охапку дровъ, опахало, зеркало, трость, зонтикъ и блюдо розовыхъ яблокъ. Царевна отнимала яблоки и путалась высокими каблуками въ зеленомъ шлейфѣ, обезьяна роняла яблоки, забиралась подъ карнизъ и смѣялась оттуда, раскрывъ розовый зонтикъ.
Отшельникъ удивленно и печально смотрѣлъ на эту возню. Царевна, поймавъ его взоръ, покраснѣла, подошла тихо къ нему и, взявъ за руку, сказала нѣжно:
— Не удивляйся и не сердись на Сафо. Я еще дѣвочка, но буду тебя любить и останусь вѣрна до гроба.
Такъ нарушилъ братъ Геннадій и обѣтъ дѣвства. Въ пятьдесятъ лѣтъ печально и тяжко нарушать такіе обѣты.
— Может быть, ты — монах и дал обет безбрачия, так ты прямо и скажи. Ведь это бывает, что монахи совершают преступление, потом бегут и скрываются под мирским платьем. Не бойся, признайся мне.
Но Геннадий стал клясться и уверять, что он никогда не был монахом и на брак согласен. Царь просиял и дал знак отдернуть завесу, скрывавшую внутренние покои. У самой занавески, очевидно, слушая весь разговор, находились две фигуры, почти одинакового роста и похожие платьем, невеста Геннадия и её любимая обезьяна Сафо.
Сначала монах увидел только какие-то вертящиеся клубки зеленого шелка с торчащими отовсюду перьями и бренчащими золотыми цепочками, но потом разглядел, что одна — маленькая девушка с смешными ужимками в высоком парике, набеленная и нарумяненная, а другая — сморщенная мартышка в платье со шлейфом, державшая, как охапку дров, опахало, зеркало, трость, зонтик и блюдо розовых яблок. Царевна отнимала яблоки и путалась высокими каблуками в зеленом шлейфе, обезьяна роняла яблоки, забиралась под карниз и смеялась оттуда, раскрыв розовый зонтик.
Отшельник удивленно и печально смотрел на эту возню. Царевна, поймав его взор, покраснела, подошла тихо к нему и, взяв за руку, сказала нежно:
— Не удивляйся и не сердись на Сафо. Я еще девочка, но буду тебя любить и останусь верна до гроба.
Так нарушил брат Геннадий и обет девства. В пятьдесят лет печально и тяжко нарушать такие обеты.
