О. Гервасій долго оставался въ кельѣ о. Иринарха, а когда выходилъ изъ нея, слегка шатался и слабымъ голосомъ, не похожимъ на свой обычный, произнесъ:
— Тамъ… скончался.
Гриша видѣлъ по лицу учителя, что случилось что-то важное, такое, что всю жизнь можетъ перевернуть, а когда тотъ оперся рукою на его плечо, Гриша окончательно увѣрился въ этомъ. Принимая благословенье, онъ сказалъ ласково:
— Терпите, о. Гервасій, правда Божія явитъ себя!
Игуменъ отпрянулъ слегка и, ничего не отвѣтивъ, низко поникъ головою и побрелъ къ себѣ. Гриша въ первый разъ замѣтилъ, что у о. Гервасія голова трясется, какъ у старика.
Господь, Ты видишь сердце человѣчье, Ты видишь слабость людскую, Ты знаешь, какъ легко соблазну войти въ простыя души! Ты не допустишь, сильный пусть носитъ тяжесть!
Всѣхъ удивляло, что игуменъ эти дни обходитъ всѣ службы, на все внимательно смотритъ, ко всѣмъ находитъ слово, всѣмъ интересуется: и птичникомъ, и скотнымъ дворомъ, и пекарней, и иконописной, и переплетной, будто покупщикъ, или словно уѣзжать собирается. На всѣхъ такъ жалостно и любовно взираетъ, будто и не о. Гервасій.
Господь, Ты видишь непоправимое, Ты видишь простоту ихъ, свѣтъ ихъ видишь и не допустишь! Сильный пусть молчитъ и терпитъ.
Гриша все время по пятамъ слѣдовалъ за учителемъ, будто ждалъ, когда тотъ скажетъ слово: тотъ много и ласково говорилъ, но словно не этихъ словъ жаждало сердце отрока.
О. Гервасий долго оставался в келье о. Иринарха, а когда выходил из неё, слегка шатался и слабым голосом, не похожим на свой обычный, произнес:
— Там… скончался.
Гриша видел по лицу учителя, что случилось что-то важное, такое, что всю жизнь может перевернуть, а когда тот оперся рукою на его плечо, Гриша окончательно уверился в этом. Принимая благословенье, он сказал ласково:
— Терпите, о. Гервасий, правда Божия явит себя!
Игумен отпрянул слегка и, ничего не ответив, низко поник головою и побрел к себе. Гриша в первый раз заметил, что у о. Гервасия голова трясется, как у старика.
Господь, Ты видишь сердце человечье, Ты видишь слабость людскую, Ты знаешь, как легко соблазну войти в простые души! Ты не допустишь, сильный пусть носит тяжесть!
Всех удивляло, что игумен эти дни обходит все службы, на всё внимательно смотрит, ко всем находит слово, всем интересуется: и птичником, и скотным двором, и пекарней, и иконописной, и переплетной, будто покупщик, или словно уезжать собирается. На всех так жалостно и любовно взирает, будто и не о. Гервасий.
Господь, Ты видишь непоправимое, Ты видишь простоту их, свет их видишь и не допустишь! Сильный пусть молчит и терпит.
Гриша всё время по пятам следовал за учителем, будто ждал, когда тот скажет слово: тот много и ласково говорил, но словно не этих слов жаждало сердце отрока.
