— Спокойно, нужды не вижу, мужъ меня любитъ, пожалуй, что и счастлива.
— И вы его любите?
— Да что это, Павелъ Ильичъ! вы еще не старецъ, чтобъ меня такъ спрашивать. Ну конечно, люблю — какъ же иначе?
Аграфена Николаевна помолчала немного, будто ожидая, что ее еще будутъ спрашивать, но видя, что и гость умолкъ, только смотритъ на лампу, сама начала:
— А знаете, Павелъ Ильичъ, вотъ вы какъ будто нашли свое счастье и настоящую жизнь, а мнѣ васъ все-таки немного жалко. Вы лишены многаго, что мы не цѣнимъ, потому что привыкли, но что имѣетъ подлинную прелесть. Какихъ-то пироговъ домашнихъ. Возьмемъ хотя бы елку. Вотъ она стоитъ въ углу, мнѣ ее и не надо, а безъ нея неуютно. Уюта нѣтъ у васъ, хотя бы привычнаго, даже постылаго, но уюта!
— У васъ есть дѣти? — вдругъ спросилъ гость.
— Нѣтъ. Что вы такъ спросили?
— Почему же нѣтъ?
— Ну, почему? не родились, — вотъ и нѣтъ.
Ей почему-то показалось, что ея бывшій мужъ хочетъ предложить ей уйти съ нимъ. Она бы не пошла, но предложеніе ее бы не удивило, даже обрадовало бы, пожалуй. Но опять Павелъ Ильичъ не угадалъ ея мыслей, ея желанія и только тихо молвилъ:
— Безъ дѣтей къ чему же уютъ?
— Ну, это и для себя пріятно.
Аграфена Николаевна слегка раздражалась, хотя, если бы прослѣдила причину своего раздраженія, конечно, разсердилась бы на самое себя. Она досадовала, что Павелъ Ильичъ говоритъ съ нею какъ-то равнодушно, ласково и справедливо, но безъ всякаго трепета, безъ боли почти, будто и не съ нимъ она
— Спокойно, нужды не вижу, муж меня любит, пожалуй, что и счастлива.
— И вы его любите?
— Да что это, Павел Ильич! вы еще не старец, чтоб меня так спрашивать. Ну конечно, люблю — как же иначе?
Аграфена Николаевна помолчала немного, будто ожидая, что ее еще будут спрашивать, но видя, что и гость умолк, только смотрит на лампу, сама начала:
— А знаете, Павел Ильич, вот вы как будто нашли свое счастье и настоящую жизнь, а мне вас всё-таки немного жалко. Вы лишены многого, что мы не ценим, потому что привыкли, но что имеет подлинную прелесть. Каких-то пирогов домашних. Возьмем хотя бы елку. Вот она стоит в углу, мне ее и не надо, а без неё неуютно. Уюта нет у вас, хотя бы привычного, даже постылого, но уюта!
— У вас есть дети? — вдруг спросил гость.
— Нет. Что вы так спросили?
— Почему же нет?
— Ну, почему? не родились, — вот и нет.
Ей почему-то показалось, что её бывший муж хочет предложить ей уйти с ним. Она бы не пошла, но предложение ее бы не удивило, даже обрадовало бы, пожалуй. Но опять Павел Ильич не угадал её мыслей, её желания и только тихо молвил:
— Без детей к чему же уют?
— Ну, это и для себя приятно.
Аграфена Николаевна слегка раздражалась, хотя, если бы проследила причину своего раздражения, конечно, рассердилась бы на самое себя. Она досадовала, что Павел Ильич говорит с нею как-то равнодушно, ласково и справедливо, но без всякого трепета, без боли почти, будто и не с ним она
