— Что же говорить о томъ, чего не можетъ быть! Годовъ назадъ не воротить.
Легкая краска покрыла лицо Аграфены Николаевны. Она встала и начала досадливо ходить по комнатѣ, отъ стола до убранной уже елки и обратно. Не останавливаясь, она спросила:
— Павелъ Ильичъ, я васъ хочу спросить… все равно теперь такъ странно, такъ необыкновенно, что ничего ужъ, по моему, не будетъ удивительнымъ. Я не скажу, чтобы все время надъ этимъ голову ломала, но теперь хотѣла бы знать. Зачѣмъ, въ сущности, вы тогда на мнѣ женились?
Не доходя до мужа, она на секунду остановилась, посмотрѣла на него хмуро и опять заходила.
Павелъ Ильичъ не спѣшилъ съ отвѣтомъ.
— Вы сами знаете, Аграфена Николаевна, какъ мы вѣнчались! Я не хочу на другихъ сваливать вину, нѣтъ, но по любви ли мы обѣщались другъ другу? Я еще не такъ чувствовалъ, къ чему повлечется моя душа, думалъ устроиться, какъ всѣ. И родители наши такъ думали. Притомъ, вы мнѣ нравились, зачѣмъ же мнѣ скрывать это! Вы и теперь чудо какъ хороши! У васъ добрая душа и смѣлый, правдивый нравъ. Какой же еще желать жены?!
— Совсѣмъ захвалили! А все-таки вотъ и хороша, и добра, дородна и бѣла, а мужъ-то году не пожилъ, да и убѣжалъ!
— Да развѣ я потому?
— Ну, ну, я понимаю. Я пошутила. Вѣдь по праву я веселая, за Степанъ Андреевичемъ скисла немного, а такъ-то я веселая.
— Вы счастливо живете?
Аграфена пожала плечами:
— Что же говорить о том, чего не может быть! Годов назад не воротить.
Легкая краска покрыла лицо Аграфены Николаевны. Она встала и начала досадливо ходить по комнате, от стола до убранной уже елки и обратно. Не останавливаясь, она спросила:
— Павел Ильич, я вас хочу спросить… всё равно теперь так странно, так необыкновенно, что ничего уж, по моему, не будет удивительным. Я не скажу, чтобы всё время над этим голову ломала, но теперь хотела бы знать. Зачем, в сущности, вы тогда на мне женились?
Не доходя до мужа, она на секунду остановилась, посмотрела на него хмуро и опять заходила.
Павел Ильич не спешил с ответом.
— Вы сами знаете, Аграфена Николаевна, как мы венчались! Я не хочу на других сваливать вину, нет, но по любви ли мы обещались друг другу? Я еще не так чувствовал, к чему повлечется моя душа, думал устроиться, как все. И родители наши так думали. Притом, вы мне нравились, зачем же мне скрывать это! Вы и теперь чудо как хороши! У вас добрая душа и смелый, правдивый нрав. Какой же еще желать жены?!
— Совсем захвалили! А всё-таки вот и хороша, и добра, дородна и бела, а муж-то году не пожил, да и убежал!
— Да разве я потому?
— Ну, ну, я понимаю. Я пошутила. Ведь по праву я веселая, за Степан Андреевичем скисла немного, а так-то я веселая.
— Вы счастливо живете?
Аграфена пожала плечами:
