не теряетъ бодрости, вѣритъ и добросовѣстно дѣлаетъ что умѣетъ и можетъ.
— Точь-въ-точь Кириллъ — никакого полета!
— Полетъ — свойство обоюдоострое и чѣмъ важнѣе минута, тѣмъ онъ менѣе пригоденъ, можетъ быть.
Фофочка отъ досады даже умолкла и сидѣла, смотря на виднѣвшіяся черезъ садъ казармы, чуть бѣлѣвшія въ сумеркахъ. Вдругъ тихій воздухъ всколыхнулся отъ звука трубы, какъ-то одиноко и особенно чисто пропѣвшей ноты вечерней зори.
— Вотъ такъ и у насъ. Вдругъ тихій воздухъ прорѣжетъ звукъ трубы и все измѣнится; мы сами не знаемъ какъ, одно знаемъ только, что измѣнится — … произнесла Фофочка задумчиво.
Калерія, не двигаясь, отвѣчала:
— Это вѣрно, но измѣнимся душою, внутренне.
— Да, но измѣнившись внутренне, мы будемъ и поступать иначе.
— Можетъ быть. Но возьмемъ тебя, Фофочка… Развѣ ты измѣнилась? Ты прости меня, я тебя очень люблю, но какая ты была безтолковая болтушка и хвастуша, такою и осталась, только все это направилось въ другую сторону. И знаешь? Покуда ты болтала о своихъ переживаніяхъ, это было забавно, но теперь это дѣлается несноснымъ и почти оскорбительнымъ.
— Скажите, пожалуйста, какая чувствительность! Что же, по твоему лучше сидѣть колодами, какъ вы всѣ?
— Вѣроятно, лучше. Ты не думай, что я это говорю отъ себя. Мнѣ бы до этого не додуматься, — я вѣдь глупая, въ сущности, и не будь такъ лѣнива, можетъ быть, скакала бы вродѣ тебя. Меня тетя Девора надоумила. Ты тутъ какъ-то при ней юродствовала и
не теряет бодрости, верит и добросовестно делает что умеет и может.
— Точь-в-точь Кирилл — никакого полета!
— Полет — свойство обоюдоострое и чем важнее минута, тем он менее пригоден, может быть.
Фофочка от досады даже умолкла и сидела, смотря на видневшиеся через сад казармы, чуть белевшие в сумерках. Вдруг тихий воздух всколыхнулся от звука трубы, как-то одиноко и особенно чисто пропевшей ноты вечерней зори.
— Вот так и у нас. Вдруг тихий воздух прорежет звук трубы и всё изменится; мы сами не знаем как, одно знаем только, что изменится — … произнесла Фофочка задумчиво.
Калерия, не двигаясь, отвечала:
— Это верно, но изменимся душою, внутренне.
— Да, но изменившись внутренне, мы будем и поступать иначе.
— Может быть. Но возьмем тебя, Фофочка… Разве ты изменилась? Ты прости меня, я тебя очень люблю, но какая ты была бестолковая болтушка и хвастуша, такою и осталась, только всё это направилось в другую сторону. И знаешь? Покуда ты болтала о своих переживаниях, это было забавно, но теперь это делается несносным и почти оскорбительным.
— Скажите, пожалуйста, какая чувствительность! Что же, по твоему лучше сидеть колодами, как вы все?
— Вероятно, лучше. Ты не думай, что я это говорю от себя. Мне бы до этого не додуматься, — я ведь глупая, в сущности, и не будь так ленива, может быть, скакала бы вроде тебя. Меня тетя Девора надоумила. Ты тут как-то при ней юродствовала и
