— Что вы, Ѳеофанія Ларіоновна, такъ глаза таращите? — спросилъ Кириллъ.
Фофочка сказала тихо, будто вздохнула:
— Вотъ и вы — герой!
— Чего это?
— Вотъ и вы — герой, лучезарный всадникъ съ пылающимъ сердцемъ! Вы поѣдете далеко, далеко! Какое наслажденье въ битвахъ! грудь трепещетъ, какъ при страстныхъ свиданіяхъ… Отчего мы не въ среднихъ вѣкахъ?! я бы переодѣлась вашимъ пажемъ, отирала бы потъ съ вашего чела, въ шлемѣ приносила бы вамъ воды изъ ручья!
— Ну, что вы, Ѳеофанія Ларіоновна, зачѣмъ это? будто у насъ солдатъ мало!
— Да что же дѣлать мнѣ? не могу же я дѣлать то, что дѣлала до сихъ поръ! Я хочу пріобщиться, хочу горѣть, вдохновлять и вдохновляться. Кириллъ, почему я не ваша невѣста?! Вы — герой, нашъ рыцарь, нашъ витязь!.. Боже мой, Боже мой, какія переживанія, какая острота! можно ждать десять лѣтъ, чтобы однажды испытать такія минуты!
— Перестаньте, право, Ѳеофанія Ларіоновна!
Но Фофочка уже ничего не слыхала. Она будто закусила удила и помчалась, нагромождая сравненія одно другого изысканнѣе и поэтичнѣе, закрывъ глаза, какъ соловей и не отпуская рукава Кирилла, за который она его ухватила при началѣ рѣчи. Наконецъ, молодой человѣкъ снялъ свободной рукою руку Фофочки и произнесъ, задыхаясь:
— Ради Бога, замолчите! Еще нѣсколько словъ, и клянусь вамъ, я не пойду въ добровольцы!
— Отчего?
— Оттого, что мнѣ самому все дѣлается смѣшно и противно, когда я васъ слушаю.
— Что вы, Феофания Ларионовна, так глаза таращите? — спросил Кирилл.
Фофочка сказала тихо, будто вздохнула:
— Вот и вы — герой!
— Чего это?
— Вот и вы — герой, лучезарный всадник с пылающим сердцем! Вы поедете далеко, далеко! Какое наслажденье в битвах! грудь трепещет, как при страстных свиданиях… Отчего мы не в средних веках?! я бы переоделась вашим пажом, отирала бы пот с вашего чела, в шлеме приносила бы вам воды из ручья!
— Ну, что вы, Феофания Ларионовна, зачем это? будто у нас солдат мало!
— Да что же делать мне? не могу же я делать то, что делала до сих пор! Я хочу приобщиться, хочу гореть, вдохновлять и вдохновляться. Кирилл, почему я не ваша невеста?! Вы — герой, наш рыцарь, наш витязь!.. Боже мой, Боже мой, какие переживания, какая острота! можно ждать десять лет, чтобы однажды испытать такие минуты!
— Перестаньте, право, Феофания Ларионовна!
Но Фофочка уже ничего не слыхала. Она будто закусила удила и помчалась, нагромождая сравнения одно другого изысканнее и поэтичнее, закрыв глаза, как соловей и не отпуская рукава Кирилла, за который она его ухватила при начале речи. Наконец, молодой человек снял свободной рукою руку Фофочки и произнес, задыхаясь:
— Ради Бога, замолчите! Еще несколько слов, и клянусь вам, я не пойду в добровольцы!
— Отчего?
— Оттого, что мне самому всё делается смешно и противно, когда я вас слушаю.
