— Ну, а что же вы дѣлаете?
— Да у меня ни минуты свободной нѣтъ.
— Такъ это ваша добрая воля такъ себя разстраивать, что у васъ свободной минуты нѣтъ. Только вѣдь, кромѣ васъ самихъ, никому это не надобно.
— А ваша купля-продажа надобна?
— Вѣроятно, иначе прекратилась бы.
Повременивъ нѣсколько, Радованова, очевидно, рѣшила перейти на систему причинъ и сравненій.
— Вы — человѣкъ русскій, вы знаете, что значитъ постъ, какъ онъ, когда его соблюдаютъ какъ слѣдуетъ, измѣняетъ весь образъ жизни и образъ мыслей человѣка. Ну, вотъ и для насъ насталъ теперь такой же постъ.
Парѳенъ Михайловичъ улыбнулся и сказалъ:
— Я то отлично знаю, что есть постъ, а сами вы, сударыня, бывали когда-нибудь постомъ въ церкви?
— Конечно, бывала, — отвѣтила Радованова нѣсколько опрометчиво.
— Слышали, что тамъ читаютъ?
— Я думаю!
— Какая же самая главная молитва?
— Ну, какая… я не знаю… всѣ главныя… „Господу помолимся!“
— Плохо слушали. Наиглавнѣйшая молитва, которую батюшка неустанно возноситъ въ св. Четыредесятницу, есть молитва св. Ефрема Сирина. И отъ какихъ же грѣховъ такъ настойчиво проситъ церковь избавить насъ?
И Парѳенъ Михайловичъ сталъ загибать къ ладони свои толстые пальцы для счета.
— Духъ праздности, унынія, любоначалія и праздно словія, — вотъ отъ чего очиститься намъ надобно, а не прекращать отъ какого-то малодушія своихъ дѣлъ. Наоборотъ, уныніе и праздность гнать велѣно.
— Ну, а что же вы делаете?
— Да у меня ни минуты свободной нет.
— Так это ваша добрая воля так себя расстраивать, что у вас свободной минуты нет. Только ведь, кроме вас самих, никому это не надобно.
— А ваша купля-продажа надобна?
— Вероятно, иначе прекратилась бы.
Повременив несколько, Радованова, очевидно, решила перейти на систему причин и сравнений.
— Вы — человек русский, вы знаете, что значит пост, как он, когда его соблюдают как следует, изменяет весь образ жизни и образ мыслей человека. Ну, вот и для нас настал теперь такой же пост.
Парфен Михайлович улыбнулся и сказал:
— Я то отлично знаю, что есть пост, а сами вы, сударыня, бывали когда-нибудь постом в церкви?
— Конечно, бывала, — ответила Радованова несколько опрометчиво.
— Слышали, что там читают?
— Я думаю!
— Какая же самая главная молитва?
— Ну, какая… я не знаю… все главные… „Господу помолимся!“
— Плохо слушали. Наиглавнейшая молитва, которую батюшка неустанно возносит в св. Четыредесятницу, есть молитва св. Ефрема Сирина. И от каких же грехов так настойчиво просит церковь избавить нас?
И Парфен Михайлович стал загибать к ладони свои толстые пальцы для счета.
— Дух праздности, уныния, любоначалия и праздно словия, — вот от чего очиститься нам надобно, а не прекращать от какого-то малодушие своих дел. Наоборот, уныние и праздность гнать велено.
