„редактировать“. Видно было, что волненія ее переисполняли и она купалась въ событіяхъ.
На слѣдующій день я звонился у подъѣзда того же дома, что и десять лѣтъ тому назадъ, съ тѣмъ же зеленымъ палисадникомъ передъ пятью фасадными окнами, съ мѣдной доскою: Валентина Петровна Радованова. И дверь отворилъ мнѣ тотъ же слуга, конечно, на десять лѣтъ постарѣвшій. Вообще, видъ какого-то запустѣнія и небреженія можно было бы приписать количеству протекшихъ годовъ, если бы не самъ обѣдъ, который былъ пережаренъ и испорченъ, совершенно независимо отъ промежутка между теперешнимъ моимъ визитомъ и прежними посѣщеніями.
Кромѣ меня, къ обѣду былъ приглашенъ только Пилочкинъ. Очевидно, Валентина Петровна до нѣкоторой степени хвасталась просвѣщеннымъ педагогомъ и хотѣла доставить мнѣ возможность всецѣло оцѣнить его достоинства въ интимной бесѣдѣ. Но собственный ея темпераментъ свелъ рѣчи Терентія Васильевича къ незначительнымъ репликамъ и поддакиваніямъ. Вася сидѣлъ напротивъ и, казалось, не слушалъ, что вокругъ него говорили. А, можетъ быть, Радованова такъ его воспитывала, чтобы онъ не вмѣшивался въ разговоры старшихъ, хотя это на нее и не было похоже.
Хозяйка забросала меня вопросами, конечно, о войнѣ, петроградскихъ настроеніяхъ, знаю ли я больше того, что сообщаютъ, что думаю о военныхъ операціяхъ такого-то и такого-то генерала и т. п. Я отвѣчалъ, что я не стратегъ, чтобы высказываться насчетъ дѣйствій генераловъ, а слуховъ принципіально не слушаю, такъ какъ ихъ пускаетъ всякій, кому не лѣнь, и потомъ, всѣмъ извѣстно, что, чѣмъ дальше сколько-нибудь достовѣрный источникъ, тѣмъ больше всякихъ слуховъ и тѣмъ они поразительнѣе.
„редактировать“. Видно было, что волнения ее переисполняли и она купалась в событиях.
На следующий день я звонился у подъезда того же дома, что и десять лет тому назад, с тем же зеленым палисадником перед пятью фасадными окнами, с медной доскою: Валентина Петровна Радованова. И дверь отворил мне тот же слуга, конечно, на десять лет постаревший. Вообще, вид какого-то запустения и небрежения можно было бы приписать количеству протекших годов, если бы не сам обед, который был пережарен и испорчен, совершенно независимо от промежутка между теперешним моим визитом и прежними посещениями.
Кроме меня, к обеду был приглашен только Пилочкин. Очевидно, Валентина Петровна до некоторой степени хвасталась просвещенным педагогом и хотела доставить мне возможность всецело оценить его достоинства в интимной беседе. Но собственный её темперамент свел речи Терентия Васильевича к незначительным репликам и поддакиваниям. Вася сидел напротив и, казалось, не слушал, что вокруг него говорили. А, может быть, Радованова так его воспитывала, чтобы он не вмешивался в разговоры старших, хотя это на нее и не было похоже.
Хозяйка забросала меня вопросами, конечно, о войне, петроградских настроениях, знаю ли я больше того, что сообщают, что думаю о военных операциях такого-то и такого-то генерала и т. п. Я отвечал, что я не стратег, чтобы высказываться насчет действий генералов, а слухов принципиально не слушаю, так как их пускает всякий, кому не лень, и потом, всем известно, что, чем дальше сколько-нибудь достоверный источник, тем больше всяких слухов и тем они поразительнее.
