Снѣгъ лежалъ такъ ровно, было такъ ясно, колокола звонили такъ по дѣтски, въ окнахъ такъ весело горѣли огни и кое-гдѣ елки, улицы на Петроградской сторонѣ, несмотря на современныя громады, были такъ похожи на провинціальныя, и такъ золотѣлъ тоненькій мѣсяцъ, еще не успѣвшій зайти, — что Аграфена Николаевна Сухова почти забыла, что ей тридцать пять лѣтъ, что она давно замужемъ, а не дѣвушкой живетъ въ Звенигородѣ, что родители ея давно померли, что мужъ ея солидный и степенный человѣкъ, — такъ молодо и озорно почувствовала она себя, куда моложе восемнадцатилѣтней племянницы Любы, шедшей съ ней рядомъ. Та только боялась упасть, скользила, просила идти тише и въ опасныхъ мѣстахъ держалась за теткинъ рукавъ. Ахъ, поваляться бы въ сугробахъ, забросать снѣжками незнакомаго прохожаго, на салазкахъ скатиться съ вываломъ, покричать, посмѣяться съ молодыми людьми попроще, пощелкать орѣхи, погадать, съ подружками, замирая, пошептаться, ждать чего-то, бояться. Какъ снѣгъ скрипитъ. Ухъ! Аграфена Николаевна даже разстегнула воротъ, словно ей стало жарко на морозѣ, тоскливо обвела тихую улицу глазами. Что бы сдѣлать, что бы сдѣлать? Хоть бы Люба была поживѣе, а то тетеря какая-то — идетъ, спотыкается.
— Любка, давай гадать.
Та высунула носъ изъ пуховаго платка.
— Давай. Какъ же гадать-то? я не умѣю.
Снег лежал так ровно, было так ясно, колокола звонили так по детски, в окнах так весело горели огни и кое-где елки, улицы на Петроградской стороне, несмотря на современные громады, были так похожи на провинциальные, и так золотел тоненький месяц, еще не успевший зайти, — что Аграфена Николаевна Сухова почти забыла, что ей тридцать пять лет, что она давно замужем, а не девушкой живет в Звенигороде, что родители её давно померли, что муж её солидный и степенный человек, — так молодо и озорно почувствовала она себя, куда моложе восемнадцатилетней племянницы Любы, шедшей с ней рядом. Та только боялась упасть, скользила, просила идти тише и в опасных местах держалась за теткин рукав. Ах, поваляться бы в сугробах, забросать снежками незнакомого прохожего, на салазках скатиться с вывалом, покричать, посмеяться с молодыми людьми попроще, пощелкать орехи, погадать, с подружками, замирая, пошептаться, ждать чего-то, бояться. Как снег скрипит. Ух! Аграфена Николаевна даже расстегнула ворот, словно ей стало жарко на морозе, тоскливо обвела тихую улицу глазами. Что бы сделать, что бы сделать? Хоть бы Люба была поживее, а то тетеря какая-то — идет, спотыкается.
— Любка, давай гадать.
Та высунула нос из пухового платка.
— Давай. Как же гадать-то? я не умею.
