Даже въ тихомъ лязгѣ ножницъ за сосѣднимъ столомъ и мелкомъ стрекотаньѣ машинки Николай Петровичъ слышалъ какіе-то намеки на перестрѣлку. Вдругъ онъ необыкновенно заинтересовался мастеромъ, который былъ взятъ въ солдаты, разспрашивалъ о немъ, узналъ, что тотъ раненъ и лежитъ въ Самарѣ. Варенковъ взглянулъ въ зеркало; показалось, что лицо послѣ короткой стрижки сдѣлалось моложе и значительнѣе, гораздо значительнѣе. Все видѣлось необыкновеннымъ и имѣющимъ прямое отношеніе къ войнѣ.
— А вы не подлежите призыву? — спросилъ онъ у парикмахера.
— Нѣтъ, я — второго разряда.
Дойдутъ и до васъ.
— Все можетъ быть.
— Да ужъ повѣрьте!
Николай Петровичъ такъ увѣрялъ въ этомъ, что даже забылъ дать на чай, пришлось вернуться.
Вспоминая свое лицо въ зеркалѣ, Варенковъ думалъ о разсказахъ, гдѣ говорилось, что вотъ самые обыкновенные люди, когда приходитъ нужный часъ, дѣлались героями, проявляли и мужество, и присутствіе духа, и сообразительный характеръ.
— Какъ это вѣрно! — какъ это вѣрно! — шепталъ онъ, смотря въ окно военнаго магазина.
У каждаго объявленія о мобилизаціи онъ останавливался, будто тамъ была напечатана его фамилія.
Даже в тихом лязге ножниц за соседним столом и мелком стрекотанье машинки Николай Петрович слышал какие-то намеки на перестрелку. Вдруг он необыкновенно заинтересовался мастером, который был взят в солдаты, расспрашивал о нём, узнал, что тот ранен и лежит в Самаре. Варенков взглянул в зеркало; показалось, что лицо после короткой стрижки сделалось моложе и значительнее, гораздо значительнее. Всё виделось необыкновенным и имеющим прямое отношение к войне.
— А вы не подлежите призыву? — спросил он у парикмахера.
— Нет, я — второго разряда.
Дойдут и до вас.
— Всё может быть.
— Да уж поверьте!
Николай Петрович так уверял в этом, что даже забыл дать на чай, пришлось вернуться.
Вспоминая свое лицо в зеркале, Варенков думал о рассказах, где говорилось, что вот самые обыкновенные люди, когда приходит нужный час, делались героями, проявляли и мужество, и присутствие духа, и сообразительный характер.
— Как это верно! — как это верно! — шептал он, смотря в окно военного магазина.
У каждого объявления о мобилизации он останавливался, будто там была напечатана его фамилия.
