нелѣпицы въ актерскомъ вкусѣ, но Мамаевъ съ ними не связывался, отмалчивался, потому что, сцѣпись съ такими ребятами, самъ не обрадуешься. Но, кажется, сами шутники удивились, когда вдругъ къ Мамаеву пріѣхала никому неизвѣстная особа и поселилась у него. Гдѣ бы усилить свои остроты, но всѣ какъ то замолчали. Ѳома Ильичъ объяснилъ, что это его племянница изъ Польши, дѣвушка была некрасива, никуда не показывалась, — на томъ дѣло и кончилось. Притомъ и звали ее Куля, т. е. Акилина. Даже не замѣтили того, что Душкинъ съ пріѣзда Кули сталъ какъ то оживленнѣе и разсѣяннѣе въ одно и то же время. Оживленность его была какая-то внутренняя, а къ собесѣдникамъ и ихъ словамъ онъ относился довольно безразлично. Улыбнется, пошевелитъ беззубымъ ртомъ и побѣжитъ дальше. Непосѣдой онъ всегда былъ. Все это вспомнили позже, когда произошелъ случай, о которомъ идетъ разсказъ, а въ тѣ нѣсколько дней Мамаевъ казался обыкновеннымъ, по крайней мѣрѣ, для насмѣшливыхъ, но не очень наблюдательныхъ товарищей.
Куля Душкина была, дѣйствительно, племянницей Ѳомы Ильича, дочерью его брата Якова. Яковъ Ильичъ въ противоположность Ѳомѣ кончилъ гимназію, потомъ Петровское въ Москвѣ училище, въ свое время женился, управлялъ имѣніемъ въ одной изъ западныхъ губерній и, вообще, спокойно жилъ и такъ собирался умереть, будучи лѣтъ на десять старше брата. Изрѣдка переписывались, но особенной дружбы между ними не было. Кули же Ѳома Ильичъ и въ глаза никогда не видѣлъ, такъ что она съ своимъ чемоданчикомъ свалилась, какъ снѣгъ на голову. Онъ даже долго не могъ понять, что это за дѣвица къ нему пріѣхала и чего ей отъ него нужно. Наконецъ, объяснились, обнялись и
нелепицы в актерском вкусе, но Мамаев с ними не связывался, отмалчивался, потому что, сцепись с такими ребятами, сам не обрадуешься. Но, кажется, сами шутники удивились, когда вдруг к Мамаеву приехала никому неизвестная особа и поселилась у него. Где бы усилить свои остроты, но все как то замолчали. Фома Ильич объяснил, что это его племянница из Польши, девушка была некрасива, никуда не показывалась, — на том дело и кончилось. Притом и звали ее Куля, т. е. Акилина. Даже не заметили того, что Душкин с приезда Кули стал как то оживленнее и рассеяннее в одно и то же время. Оживленность его была какая-то внутренняя, а к собеседникам и их словам он относился довольно безразлично. Улыбнется, пошевелит беззубым ртом и побежит дальше. Непоседой он всегда был. Всё это вспомнили позже, когда произошел случай, о котором идет рассказ, а в те несколько дней Мамаев казался обыкновенным, по крайней мере, для насмешливых, но не очень наблюдательных товарищей.
Куля Душкина была, действительно, племянницей Фомы Ильича, дочерью его брата Якова. Яков Ильич в противоположность Фоме кончил гимназию, потом Петровское в Москве училище, в свое время женился, управлял имением в одной из западных губерний и, вообще, спокойно жил и так собирался умереть, будучи лет на десять старше брата. Изредка переписывались, но особенной дружбы между ними не было. Кули же Фома Ильич и в глаза никогда не видел, так что она с своим чемоданчиком свалилась, как снег на голову. Он даже долго не мог понять, что это за девица к нему приехала и чего ей от него нужно. Наконец, объяснились, обнялись и
