— Вы, Риточка, будто недовольны? Кажется, вамъ бы теперь жить да Бога славить, рѣдко кому такое счастье дается!
— Я на Бога и не ропщу, а про Анюту всегда скажу: покуда была нужна, держали и холили, а какъ разбогатѣли, такъ и иди, куда хочешь.
— Такъ вѣдь вамъ же гораздо удобнѣе теперь, чѣмъ было съ вашими!
Бабушка только скорбно улыбнулась.
— Ужъ лучше бы меня въ богадѣльню опредѣлила за ненадобностью: прямѣе было бы, откровеннѣе. — Убирайся, молъ, старая рухлядь! Если бы богата была, какъ Павла покойница, такъ, небось, ходили бы на заднихъ лапкахъ, а я же не виновата, что мужъ мой не воровалъ. И то всѣмъ, что имѣла, дѣлилась съ Анютой!
Напрасно Лизанька расхваливала бабушкину квартиру, находя, что она и теплая, и свѣтлая, и клоповъ нѣтъ.
— Клоповъ и тамъ у меня не было.
— Сами же вы жаловались!
— Когда это? Вы, Лизанька, на меня, какъ на мертвую, наговариваете. Я еще изъ ума не выжила, все отлично помню: премилая была комнатка! Да и потомъ, когда семьей живешь, всегда лучше уходъ. А вѣдь теперь, что со мною прислуга дѣлаетъ? Запретъ обѣ двери снаружи, да и уйдетъ — сиди, какъ дура, взаперти…
— Неужели такъ осмѣливается?
— Да еще какъ! За милую душу!
Бабушка сама обрадовалась, найдя новый рессурсъ для волненій, потому что безъ волненій, притомъ печальныхъ, она не понимала жизни. Положимъ, коварство новой прислуги было цѣликомъ выдумано Маргаритой Дмитріевной, но развѣ для ея сердца было это не все равно?
— Вы, Риточка, будто недовольны? Кажется, вам бы теперь жить да Бога славить, редко кому такое счастье дается!
— Я на Бога и не ропщу, а про Анюту всегда скажу: покуда была нужна, держали и холили, а как разбогатели, так и иди, куда хочешь.
— Так ведь вам же гораздо удобнее теперь, чем было с вашими!
Бабушка только скорбно улыбнулась.
— Уж лучше бы меня в богадельню определила за ненадобностью: прямее было бы, откровеннее. — Убирайся, мол, старая рухлядь! Если бы богата была, как Павла покойница, так, небось, ходили бы на задних лапках, а я же не виновата, что муж мой не воровал. И то всем, что имела, делилась с Анютой!
Напрасно Лизанька расхваливала бабушкину квартиру, находя, что она и теплая, и светлая, и клопов нет.
— Клопов и там у меня не было.
— Сами же вы жаловались!
— Когда это? Вы, Лизанька, на меня, как на мертвую, наговариваете. Я еще из ума не выжила, всё отлично помню: премилая была комнатка! Да и потом, когда семьей живешь, всегда лучше уход. А ведь теперь, что со мною прислуга делает? Запрет обе двери снаружи, да и уйдет — сиди, как дура, взаперти…
— Неужели так осмеливается?
— Да еще как! За милую душу!
Бабушка сама обрадовалась, найдя новый ресурс для волнений, потому что без волнений, притом печальных, она не понимала жизни. Положим, коварство новой прислуги было целиком выдумано Маргаритой Дмитриевной, но разве для её сердца было это не всё равно?
