Кто то его благословляетъ и будетъ благословлять; его имя прошепчутъ не подъ звуки румынъ, а запишутъ въ бѣдномъ дневникѣ, почти школьномъ. Изъ рамки глядитъ Барберина съ чернильнымъ пятномъ на пюпитрѣ. Она — его муза, онъ влюбленъ въ нее, но она — итальянка, живетъ, можетъ быть, въ Америкѣ, въ Австраліи и не будетъ играть „осенней пѣсни“ и аплодировать г-ну Брысь.
Еще усиліе — и огоньки свѣчей зазвѣздятся и нѣжный ручей Дебюсси (можетъ быть, Моцартъ или еще небывалый?) запоетъ стеклянной, райской флейтой, будто дѣти у сентябрьской замерзшей лужицы прощаются съ бѣлымъ въ небѣ треугольникомъ журавлей.
Кто-то его благословляет и будет благословлять; его имя прошепчут не под звуки румын, а запишут в бедном дневнике, почти школьном. Из рамки глядит Барберина с чернильным пятном на пюпитре. Она — его муза, он влюблен в нее, но она — итальянка, живет, может быть, в Америке, в Австралии и не будет играть „осенней песни“ и аплодировать г-ну Брысь.
Еще усилие — и огоньки свечей зазвездятся и нежный ручей Дебюсси (может быть, Моцарт или еще небывалый?) запоет стеклянной, райской флейтой, будто дети у сентябрьской замерзшей лужицы прощаются с белым в небе треугольником журавлей.
