Казалось, что они сходятся и въ литературныхъ вкусахъ, о которыхъ Карпинскій очень любилъ разсуждать. Да и во всякомъ случаѣ Викторъ думалъ, что человѣкъ, оцѣнившій (можетъ быть, и не вполнѣ) его, не могъ обладать дурнымъ вкусомъ! Однимъ словомъ, Варвара Павловна была музой, Лаурой, Беатриче своего кузена, и для сенатора Свѣчина — самымъ пріятнымъ домомъ для молодого писателя.
Въ качествѣ первыхъ шаговъ къ достиженію славы, Барберина раза два созывала своихъ и отцовскихъ знакомыхъ, важныхъ дамъ и щеголеватыхъ министерскихъ молодыхъ людей, — и Викторъ Николаевичъ читалъ свои разсказы. Публика хлопала, ужинала, молодые люди спрашивали у Карпинскаго, гдѣ онъ печатается, имѣютъ ли его разсказы автобіографическую подкладку, — но больше никакихъ послѣдствій эти вечера не имѣли, такъ что Варвара Павловна больше ихъ не устраивала, и только ждала и мечтала о славѣ своего поэта.
Въ этотъ вечеръ сенаторская дочка была въ какомъ-то волненіи и безпокойствѣ. Это было видно изъ того, какъ она ходила по гостиной, заложивъ руки за спину и почти не слушая, что разсказываетъ дядя Коля, Николай Денисовичъ Свѣчинъ, старый холостякъ, банальный, весельчакъ и покровитель, тоже довольно банальной, молодежи. Барберина не перестала мѣрить шагами комнаты даже тогда, когда пришелъ Карпинскій, и только Николай Денисовичъ встрѣтилъ того заученными шумными восклицаніями. Викторъ Николаевичъ разсѣянно слушалъ дядю Свѣчина, слѣдя взглядомъ за быстрыми поворотами Варвары Павловны.
— Оставьте ее, не безпокойтесь! — обратился къ нему старый холостякъ — мы сегодня въ бурно-поэтическомъ, загадочномъ и байроническомъ настроеніи, такъ
Казалось, что они сходятся и в литературных вкусах, о которых Карпинский очень любил рассуждать. Да и во всяком случае Виктор думал, что человек, оценивший (может быть, и не вполне) его, не мог обладать дурным вкусом! Одним словом, Варвара Павловна была музой, Лаурой, Беатриче своего кузена, и для сенатора Свечина — самым приятным домом для молодого писателя.
В качестве первых шагов к достижению славы, Барберина раза два созывала своих и отцовских знакомых, важных дам и щеголеватых министерских молодых людей, — и Виктор Николаевич читал свои рассказы. Публика хлопала, ужинала, молодые люди спрашивали у Карпинского, где он печатается, имеют ли его рассказы автобиографическую подкладку, — но больше никаких последствий эти вечера не имели, так что Варвара Павловна больше их не устраивала, и только ждала и мечтала о славе своего поэта.
В этот вечер сенаторская дочка была в каком-то волнении и беспокойстве. Это было видно из того, как она ходила по гостиной, заложив руки за спину и почти не слушая, что рассказывает дядя Коля, Николай Денисович Свечин, старый холостяк, банальный, весельчак и покровитель, тоже довольно банальной, молодежи. Барберина не перестала мерить шагами комнаты даже тогда, когда пришел Карпинский, и только Николай Денисович встретил того заученными шумными восклицаниями. Виктор Николаевич рассеянно слушал дядю Свечина, следя взглядом за быстрыми поворотами Варвары Павловны.
— Оставьте ее, не беспокойтесь! — обратился к нему старый холостяк — мы сегодня в бурно-поэтическом, загадочном и байроническом настроении, так
