Тлѣйте дальше, дрова! не зажигайтесь лампочки! иначе — прощайте письма, лакей, переводчикъ, англійскіе часы, редакторъ и концерты!
А гдѣ портретъ Барберины, онъ знаетъ и безъ всякаго свѣта!
На его письменномъ столѣ въ рыжей плюшевой рамкѣ подлѣ засохшаго букета находится изображеніе высокой дѣвушки, вѣроятно, брюнетки, съ прекрасными, но нѣсколько невыразительными чертами лица. Она сидитъ за роялемъ, отвернувшись отъ закрытыхъ нотъ, на которыхъ отчетливо можно разобрать: „Чайковскій. Осенняя пѣснь“, въ волосахъ у нея цвѣтокъ, одна рука оставлена на клавіатурѣ, другою она оперлась на спинку стула. Только необожженныя свѣчи у пюпитра указывали на нѣкоторую искусственность этой инсценировки. По всей карточкѣ было написано крупнымъ почеркомъ наискосокъ, какъ подписываются знаменитости: „Ищите славы! Барберина“.
Варвара Павловна Свѣчина не была піанисткой или актрисой, она была дальней родственницей Карпинскаго, у отца которой, сенатора Свѣчина, Викторъ Николаевичъ обѣдалъ по воскресеньямъ.
Карпинскій пріѣхалъ въ столицу полтора года тому назадъ, пріѣхалъ, какъ и полагается, съ пустымъ чемоданомъ и головой полной плановъ, мыслей и желаній, которыхъ хватило бы на пять Бальзаковъ и десять Наполеоновъ. Не будучи нищимъ, онъ былъ очень бѣденъ тою приличною и тяжелою бѣдностью, когда, имѣя кровъ и хлѣбъ, нужно разсчитывать каждую копейку и сводить концы съ концами. Вообще послѣднее занятіе было совсѣмъ не въ характерѣ нашего героя. И часто, сидя безъ гроша, въ своей достаточно комфортабельной, даже нарядной комнатѣ, онъ думалъ, какъ странно и несправедливо устроенъ міръ,
Тлейте дальше, дрова! не зажигайтесь лампочки! иначе — прощайте письма, лакей, переводчик, английские часы, редактор и концерты!
А где портрет Барберины, он знает и без всякого света!
На его письменном столе в рыжей плюшевой рамке подле засохшего букета находится изображение высокой девушки, вероятно, брюнетки, с прекрасными, но несколько невыразительными чертами лица. Она сидит за роялем, отвернувшись от закрытых нот, на которых отчетливо можно разобрать: „Чайковский. Осенняя песнь“, в волосах у неё цветок, одна рука оставлена на клавиатуре, другою она оперлась на спинку стула. Только необожженные свечи у пюпитра указывали на некоторую искусственность этой инсценировки. По всей карточке было написано крупным почерком наискосок, как подписываются знаменитости: „Ищите славы! Барберина“.
Варвара Павловна Свечина не была пианисткой или актрисой, она была дальней родственницей Карпинского, у отца которой, сенатора Свечина, Виктор Николаевич обедал по воскресеньям.
Карпинский приехал в столицу полтора года тому назад, приехал, как и полагается, с пустым чемоданом и головой полной планов, мыслей и желаний, которых хватило бы на пять Бальзаков и десять Наполеонов. Не будучи нищим, он был очень беден тою приличною и тяжелою бедностью, когда, имея кров и хлеб, нужно рассчитывать каждую копейку и сводить концы с концами. Вообще последнее занятие было совсем не в характере нашего героя. И часто, сидя без гроша, в своей достаточно комфортабельной, даже нарядной комнате, он думал, как странно и несправедливо устроен мир,
