Что же это? Вѣдь Бушменовъ принесъ самъ такую коробку — любимыя конфеты его покойной жены! Очень ужъ безцеремонно — забраться въ чужую ложу, да еще ѣсть не свои конфеты! Заглянулъ осторожно въ аванложу: его коробка, завязанная лиловой мочалочкой, лежитъ на диванѣ.
На Бушменова напалъ страхъ. Можетъ быть, это — двойникъ? Осторожно пересѣлъ такъ, чтобы видѣть профиль сосѣда. Красивый молодой человѣкъ съ проборомъ, смуглый, печальный и мужественный, въ родѣ героевъ изъ банальныхъ французскихъ романовъ. Ему подходило бы уѣзжать на яхтѣ послѣ неудачной любви. Вѣроятно, нравится женщинамъ, но какъ смѣялась надъ такими типами покойная Варенька, называя ихъ „брюнеты съ профилемъ“.
Ахъ, Варенька, Варенька! Печаль застлала туманомъ и сосѣда, и сцену, и тертые каштаны. Такихъ женщинъ больше не встрѣтишь! И подумать, что всего три года тому назадъ они сидѣли въ этой ложѣ и слушали эту же пьесу… Вѣрнѣе — она слушала его признанья, а онъ ждалъ отвѣта, не видя, какъ и теперь, ни сцены, ни открытой коробки съ тертыми каштанами отъ Беррэнъ…
— Это — ваши конфеты? — спросилъ онъ раздраженно.
— Да. Пожалуйста, прошу васъ.
Незнакомецъ повернулся къ нему лицомъ. Какъ могъ онъ принять этого молодого человѣка за видѣнье, а тѣмъ болѣе за двойника!
Хотя первый актъ былъ чисто комедійный, почти фарсовый, на глазахъ брюнета были слезы, когда онъ вышелъ въ аванложу. Онъ прямо подошелъ къ Бушменову.
Что же это? Ведь Бушменов принес сам такую коробку — любимые конфеты его покойной жены! Очень уж бесцеремонно — забраться в чужую ложу, да еще есть не свои конфеты! Заглянул осторожно в аванложу: его коробка, завязанная лиловой мочалочкой, лежит на диване.
На Бушменова напал страх. Может быть, это — двойник? Осторожно пересел так, чтобы видеть профиль соседа. Красивый молодой человек с пробором, смуглый, печальный и мужественный, в роде героев из банальных французских романов. Ему подходило бы уезжать на яхте после неудачной любви. Вероятно, нравится женщинам, но как смеялась над такими типами покойная Варенька, называя их „брюнеты с профилем“.
Ах, Варенька, Варенька! Печаль застлала туманом и соседа, и сцену, и тертые каштаны. Таких женщин больше не встретишь! И подумать, что всего три года тому назад они сидели в этой ложе и слушали эту же пьесу… Вернее — она слушала его признанья, а он ждал ответа, не видя, как и теперь, ни сцены, ни открытой коробки с тертыми каштанами от Беррэн…
— Это — ваши конфеты? — спросил он раздраженно.
— Да. Пожалуйста, прошу вас.
Незнакомец повернулся к нему лицом. Как мог он принять этого молодого человека за виденье, а тем более за двойника!
Хотя первый акт был чисто комедийный, почти фарсовый, на глазах брюнета были слезы, когда он вышел в аванложу. Он прямо подошел к Бушменову.
