него откуда-то берется длинный-предлинный носъ), но какой умница и какъ говоритъ!
Мы вспоминали Италію, и мнѣ казалось, что я снова брожу по золотымъ пустынямъ Римской Камланьи, вижу зеленую Лукку, гордую, темную Геную и навсегда драгоцѣнную Флоренцію.
Я помню… были сумерки, я шла около Палатина, и маленькія дѣвочки, лѣтъ по пяти, взявшись за руки, тихонько пѣли и кружились хороводомъ. И онѣ даже были торжественны — эти малютки, — и какъ печальны! Эти пустыри въ двухъ шагахъ отъ шумныхъ улицъ, катакомбы, бѣлыя акаціи и вдали тѣнь акведуковъ!.. Какъ бы мнѣ хотѣлось опять увидѣть все это съ кѣмъ-нибудь, кто бы меня любилъ!
Будто въ насмѣшку надъ моимъ желаніемъ, сейчасъ же, какъ ушелъ Викентій Петровичъ, является Жевердѣевъ.
Спрашиваетъ: „Можно?“
Я говорю: „Пожалуйста“, но жду, что онъ объяснитъ свой визитъ. Ничуть не бывало. Сидитъ, говоритъ о погодѣ. Я смотрю на часы, звоню служанку, распоряжаюсь насчетъ обѣда… Наконецъ, понялъ.
— Я васъ задерживаю? Я понимаю, что дѣлаю безтактность, но мнѣ трудно провести день, не видя васъ.
Я молчу.
— Вы мнѣ позволите иногда заходить къ вамъ?
Я все молчу. Помялся и говоритъ:
— Я приду завтра, можно?
— Знаете, не совсѣмъ удобно встрѣчаться каждый день. Я выше всякихъ пересудовъ, но въ данномъ случаѣ хотѣла бы ихъ избѣжать.
— Вы боитесь сплетенъ?
— Иногда я не люблю ихъ.
него откуда-то берется длинный-предлинный нос), но какой умница и как говорит!
Мы вспоминали Италию, и мне казалось, что я снова брожу по золотым пустыням Римской Камлании, вижу зеленую Лукку, гордую, темную Геную и навсегда драгоценную Флоренцию.
Я помню… были сумерки, я шла около Палатина, и маленькие девочки, лет по пяти, взявшись за руки, тихонько пели и кружились хороводом. И они даже были торжественны — эти малютки, — и как печальны! Эти пустыри в двух шагах от шумных улиц, катакомбы, белые акации и вдали тень акведуков!.. Как бы мне хотелось опять увидеть всё это с кем-нибудь, кто бы меня любил!
Будто в насмешку над моим желанием, сейчас же, как ушел Викентий Петрович, является Жевердеев.
Спрашивает: „Можно?“
Я говорю: „Пожалуйста“, но жду, что он объяснит свой визит. Ничуть не бывало. Сидит, говорит о погоде. Я смотрю на часы, звоню служанку, распоряжаюсь насчет обеда… Наконец, понял.
— Я вас задерживаю? Я понимаю, что делаю бестактность, но мне трудно провести день, не видя вас.
Я молчу.
— Вы мне позволите иногда заходить к вам?
Я всё молчу. Помялся и говорит:
— Я приду завтра, можно?
— Знаете, не совсем удобно встречаться каждый день. Я выше всяких пересудов, но в данном случае хотела бы их избежать.
— Вы боитесь сплетен?
— Иногда я не люблю их.
