— Благодарю васъ, д’Орсо, — сказала она серьезно. Потомъ замолкла, задумавшись, не отнимая руки и словно не замѣчая, что молодой человѣкъ гладитъ эту тонкую руку.
— Какъ вы прекрасны сегодня! Именно сегодня!
Филумена, ничего не отвѣчая, продолжала молчать; наконецъ, начала медленно, будто сама себѣ:
— Любовь! Вы любите меня, д’Орсо, я это знаю! И вы любите не такъ, какъ другіе. Я ничего не говорила, боясь себя, боясь нарушать ваше чувство. Оно — какъ свѣжій утренній вѣтеръ въ такой вотъ комнатѣ! Я сама себя чувствую около васъ молодой и простой… Ваша любовь дѣлаетъ чудо! Боже мой! Я молчала, ждала, опасалась, но теперь я вижу свою ошибку. Я люблю васъ, д’Орсо, люблю такою любовью, которой сама удивляюсь, какую знала только на сценѣ!..
Филумена говорила все это, не двигаясь; потомъ, умолкнувъ, закрыла глаза, словно въ ожиданіи. Карло осторожно поцѣловалъ ея темныя вѣки и тоже молчалъ, тихонько гладя ея руки, будто не зналъ или позабылъ другія ласки. Наконецъ, началъ, останавливаясь, словно, подбирая слова:
— Я не могу вѣрить своему счастью! Если для васъ моя бѣдная любовь представляетъ что-то новое, то для меня она — совсѣмъ небывалая, будучи первой и, надѣюсь, единственной. Не только вашъ талантъ, вашъ геній меня поработилъ. Съ той минуты, какъ я увидѣлъ это поблекшее лицо, эти усталые (словно отъ собственнаго огня усталые) глаза, эти слѣды страстей и желтоватыя, прозрачныя руки…
Барди открыла глаза и хотя не мѣняла положенія, но внимательно слушала, слегка нахмурясь, слова д’Орсо, который теперь уже не запинался.
— Благодарю вас, д’Орсо, — сказала она серьезно. Потом замолкла, задумавшись, не отнимая руки и словно не замечая, что молодой человек гладит эту тонкую руку.
— Как вы прекрасны сегодня! Именно сегодня!
Филумена, ничего не отвечая, продолжала молчать; наконец, начала медленно, будто сама себе:
— Любовь! Вы любите меня, д’Орсо, я это знаю! И вы любите не так, как другие. Я ничего не говорила, боясь себя, боясь нарушать ваше чувство. Оно — как свежий утренний ветер в такой вот комнате! Я сама себя чувствую около вас молодой и простой… Ваша любовь делает чудо! Боже мой! Я молчала, ждала, опасалась, но теперь я вижу свою ошибку. Я люблю вас, д’Орсо, люблю такою любовью, которой сама удивляюсь, какую знала только на сцене!..
Филумена говорила всё это, не двигаясь; потом, умолкнув, закрыла глаза, словно в ожидании. Карло осторожно поцеловал её темные веки и тоже молчал, тихонько гладя её руки, будто не знал или позабыл другие ласки. Наконец, начал, останавливаясь, словно, подбирая слова:
— Я не могу верить своему счастью! Если для вас моя бедная любовь представляет что-то новое, то для меня она — совсем небывалая, будучи первой и, надеюсь, единственной. Не только ваш талант, ваш гений меня поработил. С той минуты, как я увидел это поблекшее лицо, эти усталые (словно от собственного огня усталые) глаза, эти следы страстей и желтоватые, прозрачные руки…
Барди открыла глаза и хотя не меняла положения, но внимательно слушала, слегка нахмурясь, слова д’Орсо, который теперь уже не запинался.
