— Все можетъ быть! — согласилась старуха.
— Вы давно служите у Зинаиды Евгеньевны?
— Я не служу у нихъ. Я — родственница.
Лобанчикова, выйдя на улицу, перешла на другую сторону и обернулась, чтобы посмотрѣть снаружи на домъ, гдѣ жила Солнцева. Въ форточку виднѣлось лицо Зинаиды Евгеньевны, которая, вставъ колѣнями на подоконникъ, слѣдила, очевидно, за ушедшей посѣтительницей. Она была совсѣмъ одѣта и причесана, такъ что, повидимому, давно встала. Увидѣвъ, что Екатерина Михайловна обернулась, та быстро захлопнула форточку и отошла отъ окна.
Сережи еще не было въ церкви, такъ что Екатерина Михайловна поспѣла пробраться на свое прежнее мѣсто. Визитъ на Казанскую оставилъ смутное впечатлѣніе неопредѣленной загадочности, серьезности и вмѣстѣ съ тѣмъ чего-то родного, полузабытаго, будто она побывала у старой няни. Конечно, это могло быть оттого, что Лобанчикова увидѣла тамъ портретъ своего жениха… Странно, что Алексѣй Ивановичъ ничего не говорилъ ей объ этомъ знакомствѣ. А знакомство, очевидно, было не мимолетное, разъ снялись даже вмѣстѣ. Нужно будетъ спросить его.
Катя взглянула искоса на брата и, мелко перекрестившись въ послѣдній разъ, вышла изъ церкви. Видно было, что она хочетъ что-то сказать, но началъ Сергѣй; началъ задумчиво, почти элегически, что было совсѣмъ не въ его характерѣ:
— Я завидую тебѣ, Катя. Есть какой-то пріятный идеализмъ въ твоей жизни: сначала институтъ, семья, жизнь въ имѣніи, теперь ты — невѣста, Алексѣй
— Всё может быть! — согласилась старуха.
— Вы давно служите у Зинаиды Евгеньевны?
— Я не служу у них. Я — родственница.
Лобанчикова, выйдя на улицу, перешла на другую сторону и обернулась, чтобы посмотреть снаружи на дом, где жила Солнцева. В форточку виднелось лицо Зинаиды Евгеньевны, которая, встав коленями на подоконник, следила, очевидно, за ушедшей посетительницей. Она была совсем одета и причесана, так что, по-видимому, давно встала. Увидев, что Екатерина Михайловна обернулась, та быстро захлопнула форточку и отошла от окна.
Сережи еще не было в церкви, так что Екатерина Михайловна поспела пробраться на свое прежнее место. Визит на Казанскую оставил смутное впечатление неопределенной загадочности, серьезности и вместе с тем чего-то родного, полузабытого, будто она побывала у старой няни. Конечно, это могло быть оттого, что Лобанчикова увидела там портрет своего жениха… Странно, что Алексей Иванович ничего не говорил ей об этом знакомстве. А знакомство, очевидно, было не мимолетное, раз снялись даже вместе. Нужно будет спросить его.
Катя взглянула искоса на брата и, мелко перекрестившись в последний раз, вышла из церкви. Видно было, что она хочет что-то сказать, но начал Сергей; начал задумчиво, почти элегически, что было совсем не в его характере:
— Я завидую тебе, Катя. Есть какой-то приятный идеализм в твоей жизни: сначала институт, семья, жизнь в имении, теперь ты — невеста, Алексей
