тѣмъ какъ пожилая дама тщетно силилась втащить ее въ аванложу, отдирая руку, впившуюся въ дверь. Проходившіе недоумѣвали, пересмѣиваясь. Лобанчиковой почему-то показалось, что незнакомка была взволнована шопотомъ Алексѣя Ивановича, который она могла какимъ-то чудомъ услышать.
Если она и не слышала, то отлично могла видѣть, что Туринъ что-то говорилъ невѣстѣ и что эти слова относились къ ней. Между тѣмъ старуха все тащила свою спутницу внутрь ложи и ей никто не помогалъ. Екатерина Михайловна вдругъ освободила свою руку изъ-подъ руки жениха и бросилась вверхъ по лѣстницѣ.
— Катя, куда вы? — спросилъ было Туринъ, но та, ничего не отвѣчая, продолжала подниматься. Вернулась она почти сейчасъ же, держа въ рукѣ стаканъ воды. Увидя воду, всѣ будто поняли, что съ барыней просто дурно и, успокоившись, стали расходиться. Тѣмъ болѣе, что звонокъ уже звонилъ конецъ антракту.
Дама въ желтомъ полулежала на диванѣ, старуха разстегивала ей лифъ сзади, ворча и трясясь.
— Пусть она выпьетъ воды! Не бойтесь, это — простой обморокъ, она, навѣрное, утомилась, въ театрѣ такъ душно!.. — говорила Екатерина Михайловна, разсматривая молодую женщину. Небольшое лицо съ острымъ носомъ и большими темными вѣками было просто и какъ-то изысканно. Оно могло бы принадлежать свѣтской дамѣ и простой крестьянкѣ, — очень русское, несмотря на черные, вѣроятно, глаза, черные, но не синеватые, волосы и продолговатый овалъ.
— Что это за выходки, Екатерина Михайловна? Идемте въ нашу ложу… Что подумаетъ ваша матушка! — раздалось за Лобанчиковой.
— Выходки? Мнѣ не нравится вашъ тонъ, Алексѣй Ивановичъ! — начала было дѣвушка, но сдер-
тем как пожилая дама тщетно силилась втащить ее в аванложу, отдирая руку, впившуюся в дверь. Проходившие недоумевали, пересмеиваясь. Лобанчиковой почему-то показалось, что незнакомка была взволнована шёпотом Алексея Ивановича, который она могла каким-то чудом услышать.
Если она и не слышала, то отлично могла видеть, что Турин что-то говорил невесте и что эти слова относились к ней. Между тем старуха всё тащила свою спутницу внутрь ложи и ей никто не помогал. Екатерина Михайловна вдруг освободила свою руку из-под руки жениха и бросилась вверх по лестнице.
— Катя, куда вы? — спросил было Турин, но та, ничего не отвечая, продолжала подниматься. Вернулась она почти сейчас же, держа в руке стакан воды. Увидя воду, все будто поняли, что с барыней просто дурно и, успокоившись, стали расходиться. Тем более, что звонок уже звонил конец антракту.
Дама в желтом полулежала на диване, старуха расстегивала ей лиф сзади, ворча и трясясь.
— Пусть она выпьет воды! Не бойтесь, это — простой обморок, она, наверное, утомилась, в театре так душно!.. — говорила Екатерина Михайловна, рассматривая молодую женщину. Небольшое лицо с острым носом и большими темными веками было просто и как-то изысканно. Оно могло бы принадлежать светской даме и простой крестьянке, — очень русское, несмотря на черные, вероятно, глаза, черные, но не синеватые, волосы и продолговатый овал.
— Что это за выходки, Екатерина Михайловна? Идемте в нашу ложу… Что подумает ваша матушка! — раздалось за Лобанчиковой.
— Выходки? Мне не нравится ваш тон, Алексей Иванович! — начала было девушка, но сдер-
