Швейка Ксюшка только что кончила этотъ костюмъ и молча высасывала кровь изъ уколотаго пальца. Она боялась, какъ бы не капнуть на изготовленное платье, хотя врядъ ли на этихъ розахъ осталась бы замѣтной капля Ксюшкиной крови. Она гордилась, что заказъ достался ей, и вмѣстѣ съ тѣмъ ей было жаль, что костюмъ готовъ, уже нашитъ авроринъ бисеръ, и придется разстаться съ этою прелестью, въ которую она была влюблена десять дней, покуда шила.
Счастливая барышня Быкова! Ксюшка ее видѣла, когда ходила примѣрять. Ничего себѣ: высокая, тоненькая, голова маленькая, только носъ… будто все время что-то подозрительно нюхаетъ. Или это ужъ отъ важности?
Передъ праздниками работы было по горло, оттого дѣвушки посмотрѣли немного на костюмъ и сейчасъ же принялись за шитье, кто за что, только Ксюша сидѣла въ задумчивости, словно не замѣчая, что картонку уже давно закрыли, и комната освѣщается только лампой. Ужъ такъ ей нравилось это платье, что не знаю, чего бы она ни дала, чтобы имѣть его!
Ксюша будто не могла даже сидѣть на мѣстѣ, накинула платокъ и вышла. Холодно, въ небольшомъ квадратѣ неба, виднаго высоко надъ дворомъ, горитъ большая звѣзда („Рождественская!“ — подумала дѣвушка), кто-то кличетъ двухъ мопсовъ въ ваточныхъ попонкахъ, изъ отворенныхъ дверей прачешной валитъ паръ: торопятся къ праздникамъ.
Вдругъ ее окликнули:
— Ксеніи Петровнѣ наше почтеніе!
По двору проходилъ мужчина въ передникѣ поверхъ теплой, длинной куртки и въ котелкѣ. Ксюша даже не сразу узнала приказчика изъ сосѣдней фруктовой, который уже давно за ней ухаживалъ. Мастерицы
Швейка Ксюшка только что кончила этот костюм и молча высасывала кровь из уколотого пальца. Она боялась, как бы не капнуть на изготовленное платье, хотя вряд ли на этих розах осталась бы заметной капля Ксюшкиной крови. Она гордилась, что заказ достался ей, и вместе с тем ей было жаль, что костюм готов, уже нашит аврорин бисер, и придется расстаться с этою прелестью, в которую она была влюблена десять дней, покуда шила.
Счастливая барышня Быкова! Ксюшка ее видела, когда ходила примерять. Ничего себе: высокая, тоненькая, голова маленькая, только нос… будто всё время что-то подозрительно нюхает. Или это уж от важности?
Перед праздниками работы было по горло, оттого девушки посмотрели немного на костюм и сейчас же принялись за шитье, кто за что, только Ксюша сидела в задумчивости, словно не замечая, что картонку уже давно закрыли, и комната освещается только лампой. Уж так ей нравилось это платье, что не знаю, чего бы она ни дала, чтобы иметь его!
Ксюша будто не могла даже сидеть на месте, накинула платок и вышла. Холодно, в небольшом квадрате неба, видного высоко над двором, горит большая звезда („Рождественская!“ — подумала девушка), кто-то кличет двух мопсов в ваточных попонках, из отворенных дверей прачешной валит пар: торопятся к праздникам.
Вдруг ее окликнули:
— Ксении Петровне наше почтение!
По двору проходил мужчина в переднике поверх теплой, длинной куртки и в котелке. Ксюша даже не сразу узнала приказчика из соседней фруктовой, который уже давно за ней ухаживал. Мастерицы
