мая, что́ могло бы тамъ случиться, и бросился къ Соломону: — Въ чемъ дѣло?
— Я, кажется, увбилъ мой Нудельманъ, — пробормоталъ онъ упавшимъ голосомъ.
Въ два прыжка сбѣжалъ я съ лѣсенки во дворъ и — вижу, барахтаются по землѣ, вцѣпясь одинъ въ другаго, Нудельманъ съ кучеромъ-румыномъ, а пара кудлатыхъ хозяйскихъ псовъ, рыча, теребятъ несчастнаго секретаря сзади за полы пальто, въ то время, какъ кучеръ охапилъ его за плечи и не пускаетъ, борется съ нимъ. Одинъ оретъ благимъ матомъ „карауль!“ другой же — ругается, крехтя, „ламама дракулуй!“ Выбѣжалъ на крики самъ хозяинъ и, прежде всего, отогналъ своихъ псовъ, а затѣмъ, съ помощью другаго румына, высвободилъ Нудельмана изъ крѣпкихъ объятій дюжаго кучера.
— Вы ранены? спрашиваю едва пришедшаго въ себя жидочка.
— Нѣтъ… сшьлава Богу… никуда я не раненый, — еле переводя духъ и ощупы-
мая, что могло бы там случиться, и бросился к Соломону: — В чём дело?
— Я, кажется, увбил мой Нудельман, — пробормотал он упавшим голосом.
В два прыжка сбежал я с лесенки во двор и — вижу, барахтаются по земле, вцепясь один в другого, Нудельман с кучером-румыном, а пара кудлатых хозяйских псов, рыча, теребят несчастного секретаря сзади за полы пальто, в то время, как кучер охапил его за плечи и не пускает, борется с ним. Один орет благим матом „карауль!“ другой же — ругается, крехтя, „ламама дракулуй!“ Выбежал на крики сам хозяин и, прежде всего, отогнал своих псов, а затем, с помощью другого румына, высвободил Нудельмана из крепких объятий дюжего кучера.
— Вы ранены? спрашиваю едва пришедшего в себя жидочка.
— Нет… сшьлава Богу… никуда я не раненый, — еле переводя дух и ощупы-
