звините, завсегда изо мною… Хочь я и не ваенный, но я перадокъ знаю… О, я гхарашьо знаю!
— Что-жъ, вы его такъ всегда при себѣ и таскаете, револьверъ-то?
— Н-ну, зачэмъ при сабѣ! — Онъ у меня зъ боку, въ экипажъ, увъ сумка. И отстегиувъ сафьянный ремешекъ у дорожной сумки, устроенной въ коляскѣ сбоку, въ видѣ пазухи, Соломонъ Соломоновичъ нѣсколько отстранился отъ нея, какъ бы изъ предосторожности, и показалъ издали пальцемъ на блестѣвшій оттуда курокъ револьвера.
— Вотъ онъ игдѣ!.. вонъ… видитю, — о́, завсегда подъ рукой… И у Нудельманъ тоже… зайчасъ толке доставать, — чикъ-чикъ, и готово!
— Предусмотрительно! — похвалилъ я.
— Н-да, не мѣшаетъ, — согласился онъ съ видомъ нѣкотораго самодовольства, какъ человѣкъ, понимающій, что́ такое оружіе, и увѣренный, что съ нимъ онъ не сплохуетъ. — Н-да, и вотъ, будь и вашъ револве́ръ изъ вами, было бы три револ-
звините, завсегда изо мною… Хочь я и не ваенный, но я перадок знаю… О, я гхарашьо знаю!
— Что ж, вы его так всегда при себе и таскаете, револьвер-то?
— Н-ну, зачэм при сабе! — Он у меня з боку, в экипаж, ув сумка. И отстегиув сафьянный ремешек у дорожной сумки, устроенной в коляске сбоку, в виде пазухи, Соломон Соломонович несколько отстранился от неё, как бы из предосторожности, и показал издали пальцем на блестевший оттуда курок револьвера.
— Вот он игде!.. вон… видитю, — о, завсегда под рукой… И у Нудельман тоже… зайчас толке доставать, — чик-чик, и готово!
— Предусмотрительно! — похвалил я.
— Н-да, не мешает, — согласился он с видом некоторого самодовольства, как человек, понимающий, что такое оружие, и уверенный, что с ним он не сплохует. — Н-да, и вот, будь и ваш револвер из вами, было бы три револ-
