— Чатире?.. Толке чатире?! — обезпокоился мой спутникъ. — Ай-ай-ай!.. гхарошій перадокъ!.. Вотъ такъ перадокъ!.. благодару!.. И гдѣ-жъ это? — доспросилъ онъ: — увъ какое мѣсто?
— На этой самой дорогѣ, говорю, — вотъ, по которой мы съ вами ѣдемъ.
— Пфсссс!.. снова покачалъ Соломонъ годовою. — А проѣхали ми вже этаво мѣста?
— Нѣтъ, еще впереди, — около Овчей Могилы; скоро проѣзжать будемъ.
Все это я сочинялъ самымъ безбожнымъ образомъ, но говорилъ такимъ естественно простымъ и серьезнымъ тономъ, что всякій повѣрилъ бы моимъ словамъ.
Вдругъ, впереди на дорогѣ показалось облако густой пыли, которое шло намъ навстрѣчу.
— Капитанъ, какъ ви думаетю, сшьто́ это таково? — подозрительно и не безъ внутренней тревоги, но очень сдержанно спросилъ Соломонъ Соломоновичъ.
— Пыль, говорю.
— Чатире?.. Толке чатире?! — обеспокоился мой спутник. — Ай-ай-ай!.. гхароший перадок!.. Вот так перадок!.. благодару!.. И где ж это? — доспросил он: — ув какое место?
— На этой самой дороге, говорю, — вот, по которой мы с вами едем.
— Пфсссс!.. снова покачал Соломон годовою. — А проехали ми вже этаво места?
— Нет, еще впереди, — около Овчей Могилы; скоро проезжать будем.
Всё это я сочинял самым безбожным образом, но говорил таким естественно простым и серьезным тоном, что всякий поверил бы моим словам.
Вдруг, впереди на дороге показалось облако густой пыли, которое шло нам навстречу.
— Капитан, как ви думаетю, сшьто это таково? — подозрительно и не без внутренней тревоги, но очень сдержанно спросил Соломон Соломонович.
— Пыль, говорю.
