въ заплетенныхъ гривахъ у строгихъ лошадей тоже ленты и банты, а на блестящихъ мѣдною оковкою хомутахъ нанизанъ рядъ небольшихъ бубенчиковъ, — ну, словомъ, картина, да и только, — заглядѣться можно.
Соломонъ сходилъ только откланяться начальнику штаба, и спустя нѣсколько минутъ послѣ этого, мы уже сидѣли въ коляскѣ, весело прощаясь съ окружавшими насъ офицерами. Щелкнулъ въ воздухѣ бичъ — и легкіе, отдохнувшіе кони ретиво тронулись съ мѣста. Въ задней коляскѣ ѣхалъ г. Нудельманъ съ вещами. Черезъ двѣ-три минуты Чаушка-Махала осталась уже за нами, и мы, выбравшись изъ пади на верхъ, бойко покатили по гладкой степной дорогѣ.
Солнце садилось позади пасъ, румяня розовыми рефлексами облака, группировавшіяся на восточной половинѣ неба. На степи было тихо, лишь кланялись по вѣтру на встрѣчу намъ головки да метелки степныхъ цвѣтовъ и высокихъ травъ, оставшихся по случаю войны нескошенными; и не валяйся порою около
в заплетенных гривах у строгих лошадей тоже ленты и банты, а на блестящих медною оковкою хомутах нанизан ряд небольших бубенчиков, — ну, словом, картина, да и только, — заглядеться можно.
Соломон сходил только откланяться начальнику штаба, и спустя несколько минут после этого, мы уже сидели в коляске, весело прощаясь с окружавшими нас офицерами. Щелкнул в воздухе бич — и легкие, отдохнувшие кони ретиво тронулись с места. В задней коляске ехал г. Нудельман с вещами. Через две-три минуты Чаушка-Махала осталась уже за нами, и мы, выбравшись из пади на верх, бойко покатили по гладкой степной дороге.
Солнце садилось позади пас, румяня розовыми рефлексами облака, группировавшиеся на восточной половине неба. На степи было тихо, лишь кланялись по ветру на встречу нам головки да метелки степных цветов и высоких трав, оставшихся по случаю войны нескошенными; и не валяйся порою около
