часамъ увъ Зимница, а послю завтра въ Букирештъ… и тамъ же-жъ дѣло… и меня тамъ ждутъ… Я такъ и штаба-началнику обѣщалъ, и онъ же самъ меня торопитъ… Нѣтъ, это вже окончательно немисшлимо!
— Да; ну, въ такомъ случаѣ, нечего и говорить. Надо ѣхать… Ну, да никто какъ Богъ! — ободрительно прибавилъ М—атовъ, въ видѣ утѣшенія.
Но Соломонъ прикусилъ губу и задумался.
— Нѣтъ, капитанъ, шутки въ сторону! рѣшительно сказалъ онъ, слегка прихлопнувъ по моему колѣну. — Поѣдемте!.. Ей-Богху, лучше будетъ!.. И знаетю насши русшки пословицу: изъ сшмѣлымъ Богхъ владѣетъ. Будемъ же сшмѣлые и поѣдемъ!.. А какая, я вамъ скажу, колясшка!.. Какая гхарошая колясшка!..
— Да чего ты, въ самомъ дѣлѣ? Поѣзжай! отозвался ко мнѣ Ар—зовъ. — Не все равно тебѣ, развѣ? Лучше же пораньше пріѣхать, — по крайней мѣрѣ, ночь успѣешь выспаться. Поѣзжай-ка, право!
часам ув Зимница, а послю завтра в Букирешт… и там же ж дело… и меня там ждут… Я так и штаба-началнику обещал, и он же сам меня торопит… Нет, это вже окончательно немисшлимо!
— Да; ну, в таком случае, нечего и говорить. Надо ехать… Ну, да никто как Бог! — ободрительно прибавил М—атов, в виде утешения.
Но Соломон прикусил губу и задумался.
— Нет, капитан, шутки в сторону! — решительно сказал он, слегка прихлопнув по моему колену. — Поедемте!.. Ей-Богху, лучше будет!.. И знаетю насши русшки пословицу: из сшмелым Богх владеет. Будем же сшмелые и поедем!.. А какая, я вам скажу, колясшка!.. Какая гхарошая колясшка!..
— Да чего ты, в самом деле? Поезжай! — отозвался ко мне Ар—зов. — Не всё равно тебе, разве? Лучше же пораньше приехать, — по крайней мере, ночь успеешь выспаться. Поезжай-ка, право!
