ды и боевые запасы, залечить больныя мѣста, зачинить прорѣхи и съ новыми, освѣженными силами бодро двинуться вновь противъ непріятеля. Въ настроеніи потерпѣвшихъ войскъ всецѣло жила такая же точно увѣренность, и уже на третій день послѣ пораженія они вполнѣ оправились и глядѣли, какъ всегда, молодцами. Каждый вечеръ на бивакахъ раздавались хоровыя пѣсни и звуки полковыхъ оркестровъ.
Кромѣ военныхъ, за эти дни перебывало на чаушка-махалинскомъ бивакѣ немало и всякаго инаго, преимущественно „тыловаго“ и „штатскаго“ люда: диллетантовъ, маркитантовъ, агентовъ, корреспондентовъ и „своему отечеству патріотовъ“, въ лицѣ разныхъ прожектеровъ, предпринимателей, изобрѣтателей и членовъ пресловутаго „товарищества“.
Помню, въ одно дѣйствительно прекрасное утро, появилась здѣсь нѣкая оригинальная фигурка. То былъ небольшаго роста человѣчекъ, неопредѣленныхъ лѣтъ, въ бѣлой военной фуражкѣ съ кокардою, въ высокихъ сапогахъ съ настежными
ды и боевые запасы, залечить больные места, зачинить прорехи и с новыми, освеженными силами бодро двинуться вновь против неприятеля. В настроении потерпевших войск всецело жила такая же точно уверенность, и уже на третий день после поражения они вполне оправились и глядели, как всегда, молодцами. Каждый вечер на биваках раздавались хоровые песни и звуки полковых оркестров.
Кроме военных, за эти дни перебывало на чаушка-махалинском биваке немало и всякого иного, преимущественно „тылового“ и „штатского“ люда: дилетантов, маркитантов, агентов, корреспондентов и „своему отечеству патриотов“, в лице разных прожектеров, предпринимателей, изобретателей и членов пресловутого „товарищества“.
Помню, в одно действительно прекрасное утро, появилась здесь некая оригинальная фигурка. То был небольшого роста человечек, неопределенных лет, в белой военной фуражке с кокардою, в высоких сапогах с настежными
