шись немного, вынулъ оттуда цѣлую пачку писемъ, изъ которыхъ выдернулъ одинъ лоскутокъ почтовой бумаги и любезно подалъ его супругу, тогда какъ самую пачку, для благонадежности, опустилъ въ карманъ.
— Узнаете руку? — говорилъ онъ, останавливаясь передъ убитымъ, уничтоженнымъ мужемъ, у котораго тряслись руки и колѣни. А ласковыя слова, а выраженія, а нѣжный тонъ и назначеніе часа свиданія — какъ вамъ все это нравится? У вашей супруги, надо отдать ей справедливость, прекрасный слогъ, прекрасный стиль она себѣ выработала!.. Вы отъ нея не получали такихъ записокъ?
У несчастнаго мужа, отъ этихъ выходокъ, дѣлались конвульсіи. Онъ судорожно сжалъ въ рукѣ лоскутокъ бумаги.
— Если бы вамъ пришла охота разорвать эту бумажку — то сдѣлайте одолженіе, я не стѣсняю васъ, сказалъ фонъ-Штернъ. У меня ихъ есть еще достаточное количество — и при томъ гораздо интереснѣе и краснорѣчивѣе этой.
шись немного, вынул оттуда целую пачку писем, из которых выдернул один лоскуток почтовой бумаги и любезно подал его супругу, тогда как самую пачку, для благонадежности, опустил в карман.
— Узнаете руку? — говорил он, останавливаясь перед убитым, уничтоженным мужем, у которого тряслись руки и колени. А ласковые слова, а выражения, а нежный тон и назначение часа свидания — как вам всё это нравится? У вашей супруги, надо отдать ей справедливость, прекрасный слог, прекрасный стиль она себе выработала!.. Вы от неё не получали таких записок?
У несчастного мужа, от этих выходок, делались конвульсии. Он судорожно сжал в руке лоскуток бумаги.
— Если бы вам пришла охота разорвать эту бумажку — то сделайте одолжение, я не стесняю вас, сказал фон Штерн. У меня их есть еще достаточное количество — и при том гораздо интереснее и красноречивее этой.
