выя письма. Золотой телецъ, собравши весь свой запасъ бодрости и присутствія духа, положилъ къ себѣ въ карманъ посланіе, полученное его супругой, и самъ, лично, отправился за объясненіемъ къ фонъ-Штерну.
— Это ваше письмо, милостивый государь? сухо, враждебнымъ и сдержаннымъ тономъ отнесся телецъ, показывая Юлію Степановичу его цидулу.
— Извините, я близорукъ — не вижу, отвѣчалъ тотъ, самымъ любезнымъ и дружелюбнымъ образомъ. Позвольте взглянуть — можетъ быть мое, а можетъ и нѣтъ.
Телецъ подалъ ему цидулу.
— Да, это я писалъ, спокойно отвѣтилъ фонъ-Штернъ, прочитавъ записку и еще спокойнѣе раздирая ее на мелкіе куски.
— Что это значитъ, милостивый государь?
— Это значитъ, что я раздираю ненужную бумажку. Но… вы слишкомъ взволнованы — не прикажете-ли зельтерской воды? — это освѣжаетъ и успокоиваетъ.
— Милостивый государь! вскричалъ выве-
выя письма. Золотой телец, собравши весь свой запас бодрости и присутствия духа, положил к себе в карман послание, полученное его супругой, и сам, лично, отправился за объяснением к фон Штерну.
— Это ваше письмо, милостивый государь? — сухо, враждебным и сдержанным тоном отнесся телец, показывая Юлию Степановичу его цидулу.
— Извините, я близорук — не вижу, отвечал тот, самым любезным и дружелюбным образом. Позвольте взглянуть — может быть мое, а может и нет.
Телец подал ему цидулу.
— Да, это я писал, — спокойно ответил фон Штерн, прочитав записку и еще спокойнее раздирая ее на мелкие куски.
— Что это значит, милостивый государь?
— Это значит, что я раздираю ненужную бумажку. Но… вы слишком взволнованы — не прикажете ли зельтерской воды? — это освежает и успокаивает.
— Милостивый государь! вскричал выве-
