ловливый Эротъ прихлопнулъ кленовый листъ на своемъ розовомъ кулачонкѣ и ничего не подозрѣвали. Пріятели, съ мелкимъ торжествомъ, прицмокивая языками, говорили Эндиміону: «что, братъ, грибъ съѣлъ?» и Эндиміонъ, въ знакъ полнаго сознанія, смиренно и покорно склонялъ свою голову. Пріятельницы Діаны, пожимая плечами, восклицали: «это удивительно! ты — ледъ, а не женщина! это непостижимая стойкость!» и Діана отвѣчала имъ гордо-спокойной улыбкой. А втайнѣ и онъ и она хохотали надъ своими пріятелями. Діана вполнѣ довѣрилась своему Эндиміону. У нихъ очень часто бывали нѣжныя свиданія въ особо нанятой, на этотъ случай, скромной квартирѣ, гдѣ онъ поселилъ бѣдную, по честную вдову, для христіанской помощи которой отверзалося милосердое сердце Діаны. Она постоянно вела съ нимъ самую нѣжную корреспонденцію, которая изобличала многое, чего изобличать совсѣмъ бы не слѣдовало. Влюбленныя — даже и Діаны — не чужды глупой слабости касательно корреспонденцій и письменныхъ изліяній.
ловливый Эрот прихлопнул кленовый лист на своем розовом кулачонке и ничего не подозревали. Приятели, с мелким торжеством, прицмокивая языками, говорили Эндимиону: «что, брат, гриб съел?» и Эндимион, в знак полного сознания, смиренно и покорно склонял свою голову. Приятельницы Дианы, пожимая плечами, восклицали: «это удивительно! ты — лед, а не женщина! это непостижимая стойкость!» и Диана отвечала им гордо-спокойной улыбкой. А втайне и он и она хохотали над своими приятелями. Диана вполне доверилась своему Эндимиону. У них очень часто бывали нежные свидания в особо нанятой, на этот случай, скромной квартире, где он поселил бедную, по честную вдову, для христианской помощи которой отверзалося милосердое сердце Дианы. Она постоянно вела с ним самую нежную корреспонденцию, которая изобличала многое, чего изобличать совсем бы не следовало. Влюбленные — даже и Дианы — не чужды глупой слабости касательно корреспонденций и письменных излияний.
