граждаете меня пятьюдесятью тысячами рублей серебромъ, которые я, по первому моему востребованію, имѣю получить съ васъ, и все это скрѣплено подписями вашей руки. Я ужь хотѣлъ было даже завтрашній день отправиться къ вамъ за этими деньгами.
— Позвольте мнѣ эти ваши документы?! запальчиво спросилъ его баронъ, пораженный такой очевидною и безцеремонною ложью.
— До-ку-мен-ты? возразилъ ему съ улыбочкой Колодецъ. Нѣтъ-съ, баронъ, извините — вы теперь въ такомъ ненормальномъ состояніи, что вамъ показать нихъ опасно. Да и не́ къ чему, продолжалъ хладнокровно управляющій. Вы вскорѣ и безъ этого будете имѣть удовольствіе увидѣть ихъ, когда они представится вамъ законнымъ порядкомъ.
— Но это наглая ложь! Это подлый обманъ, подлогъ! вскричалъ наконецъ, потерявшій всякую мѣру терпѣнія, довѣритель.
— Что-съ?!.. вы забываетесь! рѣзко, но сдержанно, замѣтилъ ему Колодецъ, тономъ оскорбленнаго благородства. За подобныя
граждаете меня пятьюдесятью тысячами рублей серебром, которые я, по первому моему востребованию, имею получить с вас, и всё это скреплено подписями вашей руки. Я уж хотел было даже завтрашний день отправиться к вам за этими деньгами.
— Позвольте мне эти ваши документы?! запальчиво спросил его барон, пораженный такой очевидною и бесцеремонною ложью.
— До-ку-мен-ты? возразил ему с улыбочкой Колодец. Нет-с, барон, извините — вы теперь в таком ненормальном состоянии, что вам показать них опасно. Да и не к чему, продолжал хладнокровно управляющий. Вы вскоре и без этого будете иметь удовольствие увидеть их, когда они представится вам законным порядком.
— Но это наглая ложь! Это подлый обман, подлог! вскричал наконец, потерявший всякую меру терпения, доверитель.
— Что-с?!.. вы забываетесь! резко, но сдержанно, заметил ему Колодец, тоном оскорбленного благородства. За подобные
