Вышелъ золотушный, лимфатическій юноша, опять-таки въ чужомъ фракѣ, болтавшемся на немъ, какъ на вѣшалкѣ, и тоненькимъ, соннымъ и апатическимъ голоскомъ началъ декламировать:
Чтобъ это значило? — вижу, сегодня ты
Домъ свой какъ храмъ убирала:
Между колоннъ занавѣсы приподняты;
Благоухаетъ смола;
Цитра настроена, свитки разбросаны;
У посыпающихъ полъ…
На этомъ стихѣ чтецъ остановился, позабывъ продолженіе.
— У посыпающихъ полъ… робко повторилъ онъ послѣ тяжелой минуты самаго тяжелаго молчанія, въ продолженіе котораго гости въ недоумѣніи изподтишка пересмѣивалась между собою.
— У посыпающихъ полъ… еще робче произнесъ онъ послѣ новаго и болѣе продолжительнаго молчанія, и затѣмъ сталъ передъ слушателями совершеннымъ истуканомъ, словно столбнякъ на него нашелъ. Такъ прошло ми-
Вышел золотушный, лимфатический юноша, опять-таки в чужом фраке, болтавшемся на нём, как на вешалке, и тоненьким, сонным и апатическим голоском начал декламировать:
Чтоб это значило? — вижу, сегодня ты
Дом свой как храм убирала:
Между колонн занавесы приподняты;
Благоухает смола;
Цитра настроена, свитки разбросаны;
У посыпающих пол…
На этом стихе чтец остановился, позабыв продолжение.
— У посыпающих пол… робко повторил он после тяжелой минуты самого тяжелого молчания, в продолжение которого гости в недоумении исподтишка пересмеивалась между собою.
— У посыпающих пол… — еще робче произнес он после нового и более продолжительного молчания, и затем стал перед слушателями совершенным истуканом, словно столбняк на него нашел. Так прошло ми-
