въ преисподнюю русской пирожной на толкучемъ рынкѣ — и тамъ вы его найдете. Мы взяли стороны общественной жизни; возьмемъ теперь стороны жизни частной, семейной, взглянемте въ квартиры многоразличныхъ обитателей Петербурга — и будьте увѣрены, мы отыщемъ тамъ господина Канальскаго. Онъ и у князя Сѣродавлева трется; онъ и съ баронессой фонъ-Дрепке — стишки ея читаетъ, а у баронессы фонъ-Шибзикъ иногда играетъ даже роль фактора и стряпчаго по дѣламъ ея сердца, за что удостоивается ея рукопожатія; онъ у генеральши Жабакритской свѣтской филантропы споспѣшествуетъ; у Сержа Коврова въ картишки поигрываетъ и другомъ его почитается; у профессора Ижесинскаго о римскихъ древностяхъ разсуждаетъ и вымѣниваетъ ему какія-то старыя рукописи да книги. Онъ и у директора департамента, и въ пріемной у Термаламаки, и въ пріемной у Штукарева трется и кланяется; онъ и въ кабинетѣ журналиста и литератора показывается кое-когда; онъ и въ
в преисподнюю русской пирожной на толкучем рынке — и там вы его найдете. Мы взяли стороны общественной жизни; возьмем теперь стороны жизни частной, семейной, взглянемте в квартиры многоразличных обитателей Петербурга — и будьте уверены, мы отыщем там господина Канальского. Он и у князя Серодавлева трется; он и с баронессой фон Дрепке — стишки её читает, а у баронессы фон Шибзик иногда играет даже роль фактора и стряпчего по делам её сердца, за что удостоивается её рукопожатия; он у генеральши Жабакритской светской филантропы споспешествует; у Сержа Коврова в картишки поигрывает и другом его почитается; у профессора Ижесинского о римских древностях рассуждает и выменивает ему какие-то старые рукописи да книги. Он и у директора департамента, и в приемной у Термаламаки, и в приемной у Штукарева трется и кланяется; он и в кабинете журналиста и литератора показывается кое-когда; он и в
