ошалѣлый. Способность сообразительности рѣшительно покидала его въ эти экстраординарныя минуты.
А за стѣной, между тѣмъ, продолжается неистовый дуэтъ:
«Бывало! блюдечко варенья
Или конфекты ѣшь одинъ
Пьешь кофе для обыкновенья,
Какъ будто важный господинъ!
— Милостивый государь! говоритъ просительнымъ тономъ чиновникъ Млекопитаевъ, постучавъ предварительно въ стѣну.
— Милостивый государь! откликается капитанъ Закурдайло, но откликается тономъ воинственнымъ, какъ власть имѣющій.
— Мнѣ весьма хочется спать, замѣчаетъ Млекопитаевъ.
— Съ чѣмъ васъ и поздравляю, и желаю спокойнаго сна и пріятныхъ сновидѣній! отвѣчаетъ капитанъ.
— Но… вы прерываете мой сонъ…
— Равно какъ и вы мое пѣніе.
ошалелый. Способность сообразительности решительно покидала его в эти экстраординарные минуты.
А за стеной, между тем, продолжается неистовый дуэт:
«Бывало! блюдечко варенья
Или конфеты ешь один
Пьешь кофе для обыкновенья,
Как будто важный господин!
— Милостивый государь! — говорит просительным тоном чиновник Млекопитаев, постучав предварительно в стену.
— Милостивый государь! — откликается капитан Закурдайло, но откликается тоном воинственным, как власть имеющий.
— Мне весьма хочется спать, — замечает Млекопитаев.
— С чем вас и поздравляю, и желаю спокойного сна и приятных сновидений! — отвечает капитан.
— Но… вы прерываете мой сон…
— Равно как и вы мое пение.
