— Луз-га-ревъ?! произнесла удивленная крутизанка, какой Лузгаревъ?.. Поди скажи этому господину, что я не имѣю удовольствія знать никакихъ господь Лузгаревыхъ. Лакей передалъ Алексису ея слова. Кажется, добавлять не надо, что она его бросила самымъ наглымъ образомъ.
Однажды, раннею весною, когда весь элегантный Петербургъ «прогуливалъ себя» по ровнымъ аллеямъ Лѣтняго сада, къ m-lle Гальяръ, необыкновенно важно сидѣвшей на садовой скамейкѣ, подошла маленькая, несчастненькая, сморчкообразная фигурка и низко раскланялась передъ нею самымъ почтительнѣншймъ образомъ.
— Сударыня, робко заговорила по французски темная фигурка, вы нынче знатны и богаты… вспомните на углу Невскаго проспекта вывѣску перчаточнаго мастера Lui… Я не забылъ васъ, сударыня… извините, я
— Луз-га-рев?! — произнесла удивленная крутизанка, — какой Лузгарев?.. Поди скажи этому господину, что я не имею удовольствия знать никаких господь Лузгаревых. Лакей передал Алексису её слова. Кажется, добавлять не надо, что она его бросила самым наглым образом.
Однажды, раннею весною, когда весь элегантный Петербург «прогуливал себя» по ровным аллеям Летнего сада, к m-lle Гальяр, необыкновенно важно сидевшей на садовой скамейке, подошла маленькая, несчастненькая, сморчкообразная фигурка и низко раскланялась перед нею самым почтительненшйм образом.
— Сударыня, — робко заговорила по-французски темная фигурка, — вы нынче знатны и богаты… вспомните на углу Невского проспекта вывеску перчаточного мастера Lui… Я не забыл вас, сударыня… извините, я
