годъ. Гувернантка продолжала разжигать его страсть постояннымъ сдерживаніемъ ея до извѣстныхъ предѣловъ, и бѣдный мальчикъ мучился невыносимо. Время отъ времени, новые романы, доставляемые ею, довершили еще болѣе свое дѣло. Онъ сдѣлался задумчивъ, разсѣянъ, раздражительно угрюмъ, сталъ даже блѣднѣть и худѣть отъ того внутренняго яда, который постепенно вливала въ его душу и сердце опытная рука m-lle Гальяръ. Съ ней одной онъ только былъ нѣсколько веселъ, съ ней одной находилъ о чемъ говорить; она одна умѣла заставить его дѣлать что ей было угодно и царила надъ нимъ полною неограниченною властью. Папенькѣ съ маменькой было не до дѣтей и потому они не обращали вниманія на видимое измѣненіе своего сына и не замѣчали продѣлокъ гувернантки, которая, повторяемъ, вела свое дѣло такъ ловко, что отъ постороннихъ глазъ все было шито-крыто. Мистеръ Дарлингль, съ своей стороны, былъ очень доволенъ, что питомецъ не безпокоитъ его, и съ удоволь-
год. Гувернантка продолжала разжигать его страсть постоянным сдерживанием её до известных пределов, и бедный мальчик мучился невыносимо. Время от времени, новые романы, доставляемые ею, довершили еще более свое дело. Он сделался задумчив, рассеян, раздражительно угрюм, стал даже бледнеть и худеть от того внутреннего яда, который постепенно вливала в его душу и сердце опытная рука m-lle Гальяр. С ней одной он только был несколько весел, с ней одной находил о чём говорить; она одна умела заставить его делать что ей было угодно и царила над ним полною неограниченною властью. Папеньке с маменькой было не до детей и потому они не обращали внимания на видимое изменение своего сына и не замечали проделок гувернантки, которая, повторяем, вела свое дело так ловко, что от посторонних глаз всё было шито-крыто. Мистер Дарлингль, с своей стороны, был очень доволен, что питомец не беспокоит его, и с удоволь-
